— Ты готов, Руди?
Пес не обращал на него внимания. Он утробно зарычал, потом стал с лаем гарцевать и рваться с поводка.
Мои босые ступни горели огнем, ноги болели, в боку ломило. Я пыталась дышать размеренно, чтобы экономить силы. Не останавливаться. Шорох листьев, треск сучков под ногами. Только не останавливаться. Я оглушительно сопела. А вдруг и он слышит? Где он вообще? Он может быть где угодно. Не оборачиваться. А вдруг он уже за спиной? Я оцепенела от ужаса. Ноги запутались в траве, я споткнулась.
— Каро, — в отчаянии взмолилась я, — Каро, помоги мне!
Я думала о ней, пока в голове не осталось ничего, кроме ее имени. Тогда я побежала.
Что случилось с собакой? Никогда он себя так не вел. Сколько бы Хайнц Кальбах ни дергал поводок, Руди не реагировал. Вот тебе и курс послушания.
Хайнц не хотел идти туда, куда тянул Руди. Если там дикая кошка, то она сбежит, едва они появятся.
— Руди! К ноге!
Он часто жалел, что они дали ему такое глупое имя, вместе с которым и команды звучали несерьезно.
Пес зарычал. Зарычал на хозяина! И продолжал рваться.
Гнев его остыл, став холодным и черным. Он шел за ней по лесу. Несмотря на боль и потрясение, он был способен рассуждать логически. Сначала он ее поймает. Затем накажет.
Рита Кальбах тоже вышла из дому. Как и муж, она уставилась в лес, но ничего особенного там не увидела.
— Отпусти его, Хайнц, — сказала она своим спокойным, рассудительным тоном, — пусть себе бежит.
Хайнц Кальбах не спорил. Он и сам собирался так сделать. Он наклонился и отстегнул поводок.
Рита тронула мужа за руку.
— Ну а мы подождем, ладно?
Он кивнул. Что еще им оставалось?
Вдруг я услышала что-то — как будто собака где-то залаяла. Я напрягла слух, надеясь сквозь свое сопение расслышать, где это. Да, собачий лай. И все ближе! Я побежала на этот лай. Если там собака, значит, и люди близко. Слезы хлынули из глаз, побежали по щекам, закапали с подбородка.
Этот кокер-спаниель был самой прекрасной из всех собак, когда-либо виденных мной. Он с лаем бросился ко мне, затем отскочил на несколько шагов и обернулся. «Он хочет, чтобы я бежала за ним», — догадалась я. Наверное, это Каро послала его ко мне указать путь.
Из леса выскочила собака, а за ней девушка. Она была босая, в разорванной блузке и юбке, с грязным заплаканным лицом.
— В дом, — задыхаясь и всхлипывая, пробормотала она и оглянулась через плечо.
Хайнц Кальбах с женой сразу все поняли. Они взяли ее под руки и повели в дом. Они почти несли ее, потому что ноги уже ее не держали.
Хайнц Кальбах запер входную дверь на засов, затем обошел дом, закрывая все окна, и лишь потом позвонил в полицию. Тем временем его жена усадила девушку на диван и закутала в шаль. Теперь она сидела возле нее, обтирая ей лицо влажной мочалкой.
— Посмотри на ее ноги, — сказала она, — живое мясо.
Девушка так горько и безутешно рыдала, что Рите даже не пришло в голову ее утешать.
Пес у двери зарычал. Девушка резко выпрямилась, прижала шаль к груди и в ужасе уставилась на дверь.
Она была там. Он это чувствовал.
Настороженно залаяла собака. Он тихо обошел вокруг дома, надеясь, что где-то есть открытое окно. Нет, все окна задраены. Крепость, а не дом. Что ему делать? Разбить стеклянную дверь, что ведет из патио в гостиную? Неизвестно, какая там собака, на слух не определить. Он огляделся, ища подходящее орудие.
Во дворе за оградой были гараж и маленький пруд с бордюром, сложенным из декоративного камня. Каждый камешек был величиной с небольшую дыню. Отлично.
Он снова обошел вокруг дома, вернулся во двор, размахнулся и швырнул камень в стекло. Затем он увидел собаку.
Натаниел усмехнулся. Старая шавка. Неопасная, но досадная помеха. Он занес руку.
«ПОХИТИТЕЛЬ ЦЕПОЧЕК АРЕСТОВАН
Вчера вечером завершилась полицейская операция по задержанию Похитителя цепочек, подозреваемого в совершении нескольких преступлений, который несколько недель терроризировал местное население.
Натаниел Т., сезонный рабочий, признался в убийстве Каролы Штайгер из Брёля и Симоны Редлеф из Хохенкирхена, а также в убийствах Мариеллы Наубер из Йевера и Николь Бергманн из Ауриха, совершенных им ранее.
По словам комиссара полиции Берта Мельцига, нельзя исключить, что против него будут выдвинуты новые обвинения. Мотивы предполагаемого преступника пока невыяснены. Информация, предшествующая аресту, поступила от подруги и соседки по квартире убитой Каролы Штайгер. Полицейские признательны ей за своевременный сигнал, позволивший предотвратить новое преступление».
Берт отложил газету и налил себе кофе. Затем сел за стол с дымящейся чашкой в руке, откинулся на спинку стула, а ноги задрал на стол. Он был очень измучен, но одновременно и доволен.
Когда он позвонил Имке, чтобы сообщить об аресте преступника, ему ответил мужской голос — уверенный, приветливый, твердый. Потом он позвонил ей на мобильный. Она была в квартире с Мерли. Узнав новости, она одновременно плакала и смеялась от облегчения. Итак, история закончилась, не успев начаться. И этого следовало ожидать.
Шеф расточал похвалы Берту и его команде. Вскоре его отношение должно было перемениться, поскольку Берт проболтался на пресс-конференции, что в поисках преступника им помогали посторонние лица. И этого тоже следовало ожидать.
Допив кофе, он позвонил домой.
— Привет, дорогая, — сказал он, — просто звоню узнать, как ты.
Ютта все еще спала. Мерли ходила по квартире на цыпочках. Самое большее, что она могла сейчас сделать для Ютты, — так это сторожить ее покой. У них еще будет время поговорить.
Бедняжка страшно измучилась. Она и говорить толком не могла, только плакала. Имке налила ей чаю, Мерли отрезала торта, но Ютта не хотела ни есть, ни пить. Тогда они промыли ее израненные ноги, переодели в пижаму и уложили в постель.
Мерли тихо открыла дверь в комнату Каро и вошла. Там она села за стол и огляделась. Все было как прежде, будто Каро вышла лишь на минутку.
— Его поймали, — вслух сказала Мерли, — больше он никому не причинит зла.
Когда-нибудь они, вероятно, сдадут ее комнату, но пока думать об этом было рано. Пусть Каро всегда будет жить в их сердцах, пока память о ней нуждалась в отдельной комнате для проживания.
У двери Ютты Мерли остановилась и прислушалась. Тихо. Ни звука. Ютта, похоже, крепко спит. Ей нужно отдохнуть. Времени у них полно.
Имке с трудом заставила себя уехать домой, а не то она всю ночь просидела бы у постели Ютты, сторожа ее сон. Признаться, ей не хотелось уезжать отсюда.