«Когда лучше всего атаковать? – много лет тому назад говорил Мэтью отец накануне соревнований. – За долю секунды до того, как твой противник нанесет свой удар!»
Мэтью сделал выпад и вонзил меч в грудь врага, затем немедленно отскочил в сторону, выдернув лезвие. Орлок взвизгнул от боли; топор просвистел в воздухе в нескольких дюймах от головы Мэтью. Чудовище сделало два шага вперед и наконец повалилось на землю. Мэтью обернулся, ища глазами отца Томаса, но едва он сделал шаг в сторону, как кто-то схватил его за щиколотку. Он стал падать, инстинктивно выставив перед собой руку. Сильно ударившись о землю, юноша изогнулся: одной рукой орлок держал его за ногу, а другой пытался вытащить из-за пояса кинжал. Отвратительный запах, который Мэтью хорошо помнил, снова проник в его ноздри, вызывая тошноту. Не в силах высвободиться, он изо всех сил ударил мечом и отрубил орлоку кисть. Чудовище издало отчаянный вопль, но тем не менее попыталось вскочить на ноги, хотя кровь так и хлестала у него из руки. Мэтью быстро встал на колени и бросился вперед, воткнув меч прямо в грудь орлока. Два черных глаза, наполненные болью и злобой, уставились на него. Слюна потекла изо рта чудовища. Затем тело орлока свело судорогой, и он затих навсегда.
Мэтью встал и отодвинулся подальше от трупа, стараясь не поддаться паническому ужасу. Ноги его ступали нетвердо, дышать было тяжело. Он снова оглянулся в поисках отца Томаса и со страхом обнаружил, что странный зеленый свет пропал! Впрочем, в нем не было нужды: шум битвы, раздававшийся справа, указывал, где находится священник. Отец Томас бился отчаянно, но с двух сторон к нему подкрадывались еще два орлока…
Мэтью бросился вперед. Один из орлоков обернулся. Мэтью был почти уверен, что чудовище сказало: «Вот он!» – но у него не было времени задуматься о значении этих слов.
Отцу Томасу только и нужно было что краткое замешательство врагов. Быстро сделав ложный выпад, он повернулся и вонзил острие меча в орлока, стоявшего прямо перед ним. Мэтью приготовился к бою. На лице одного из орлоков показалась ужасная ухмылка.
Чудовище придвинулось ближе к Мэтью, не спуская глаз с его груди и не обращая никакого внимания на серию ложных выпадов, которые делал юноша. Орлок неумолимо надвигался на него…
Раздался глухой удар; лицо орлока исказила гримаса недоумения и боли, а из его груди высунулось лезвие меча. Он умер раньше, чем повалился на землю. Отец Томас поставил ногу на спину чудовища и выдернул оружие.
– Ты не ранен? – спросил он, переводя дух.
– Нет. А вы в порядке?
– Стар я становлюсь для таких приключений, – ответил священник, выпрямляясь и вытирая пот со лба. – Пойдем искать остальных.
Дым костра почти рассеялся, дрова догорали. Взошла луна, и стало немного светлее. У гаснущего огня лежали два мертвых орлока со стрелами в груди. Недалеко от них, у колодца, лежал Коллин. Дэниел сидел рядом, положив голову друга себе на колени.
Заметив выражение лица Мэтью, он успокаивающе вскинул руку:
– Все в порядке – его просто по голове стукнули.
Мэтью и отец Томас опустились на колени рядом с Коллином. На щеке у него красовался чудовищный синяк.
– Что случилось? – спросил отец Томас.
– Мы увидели, как они напали на вас у деревьев. А эти двое здесь остались, – ответил Дэниел, указывая на два трупа. – И мы с Коллином их застрелили. Мы решили, что они оба умерли, но вот этот красавчик слева был еще жив. Когда Коллин подошел поближе, он как треснет его!
Отец Томас сел и взглянул на Дэниела.
– Я же говорил вам, что стреляю хуже, чем он, – сказал тот. – Теперь надо мной вечно смеяться будут!
– Не понимаю, – сказал Мэтью. – Как же ты…
– Ну, когда он ударил Коллина, я его застрелил… снова, – ответил Дэниел.
– Лучше бы ты это сделал пораньше, – простонал Коллин, открывая глаза. – Боже мой, голова трещит, как будто ее лошадь лягнула. Они померли?
– Кажется, да, – ответил отец Томас. – Похоже, их было больше, чем я предполагал.
– Мммм… – замычал Коллин от боли, приподнимаясь на локте.
– Ты можешь встать на ноги? Надо найти другое место для ночевки.
– Справлюсь.
Мэтью и Дэниел помогли Коллину встать, убедились, что он твердо держится на ногах, и только тогда отпустили его.
– Все в порядке, не волнуйтесь, – успокоил их Коллин. – Когда я с деревьев падал, мне еще не так доставалось.
– У тебя нигде порезов нет? – спросил отец Томас.
– Вроде нет, отец. А почему вы спрашиваете?
– Эти твари заразны. Именно поэтому они так воняют. Порез, нанесенный их оружием, или укус их зубов убивают не хуже, чем удар меча.
Коллин невольно вздрогнул, представив себе укус орлока.
– Ладно… давайте-ка подберем наши луки, соберем годные стрелы и уйдем отсюда как можно скорее.
Мэтью едва переставлял ноги: недавний бой страшно утомил его. Он молча пошел за своим луком. Что-то беспокоило его, но что? Случившееся с его зрением было довольно-таки пугающей штукой, но думал Мэтью не об этом. Чем старательнее он припоминал все подробности, тем сильнее была его уверенность, что он действительно слышал, как орлок произнес: «Вот он!» – будто орлоки искали именно его! Это казалось бессмыслицей. Впервые Мэтью увидел орлоков чуть больше недели назад. Юноше хотелось обсудить свои сомнения с отцом Томасом, но он побоялся показаться паникером в глазах священника и решил пока молчать.
Элгария, двадцать миль к северу от Элбертона
Лара Палмер поплотнее закуталась в плащ, чтобы защититься от ночного холода, и рассеянно стряхнула с ткани несколько приставших травинок. Они с Эйкином ехали в Элбертон. Лара всегда гордилась своей рассудительностью и понимала, что ехать ночью было не просто неразумно, но даже опасно! Однако выбора, похоже, не было, и она решила примириться с необходимостью. В последнее время она совершила несколько поступков, которые разумными не назовешь. Для нее самой было загадкой, как она осмелилась навести арбалет на королевского констебля. Но нельзя же было допустить, чтобы он увез Мэтью! Ее дядя был честный, порядочный человек: он пытался бы спорить с Джерамом Квинном, но в конце концов Мэтью все-таки отправился бы на суд в Эндерон. По мнению Лары, Берк Рэмзи получил по заслугам. Наверняка все жители Девондейла думали так же.
Вспомнив о Бране Люине, Лара опечалилась, а при мысли о том, какое горе принесла Мэтью эта потеря, ее охватила невыносимая тоска. Как несправедлива судьба! Мэтью так уважал своего отца, они так любили друг друга…
Лара почти не помнила мать Мэтью. Когда Джейнел умерла, ей и четырех лет не исполнилось. Мэтью был очень похож на нее, судя по двум портретам, которые Лара видела. Один – просто набросок углем – висел у Мэтью в комнате, а другой – картина, написанная заезжим художником сразу же после ее замужества. Лара предполагала, что на этой картине Джейнел лет двадцать. Несколько лет тому назад она поинтересовалась у матери, что за человек была Джейнел.