— Нуда, есть факты в подтверждение этого, однако не исключено, что человек извне получил доступ к столу Райана.
Нэш недовольно покачал головой:
— Что ж, советую тебе хорошенько обдумать новую версию, перед тем как делать выводы. Мы, конечно же, не собираемся писать в журнале, что смерть Райана имеет какое-то отношение к Моне, пока не будет неопровержимых доказательств. От такого неуважения у меня покраснели щеки.
— Разумеется, — сказала я. — Если это все, то я, пожалуй, вернусь к работе.
— И еще, — сурово произнес он. — Хиллари передала мне, что ты задаешь слишком много вопросов о статьях без имен. Мы с тобой, кажется, договорились не поднимать эту тему.
Вот наглец. Интересно, что еще она ему наплела? Упомянула ли о статье касательно его лично? Хотя вряд ли, это только сыграет против нее самой.
— Я не говорила ей ничего о Еве. Если речь об этом, значит, Хиллари просто пытается выведать то, что ей не известно.
Я уже начинала кипеть. К счастью, Нэш пожал плечами и сел за стол, дав понять, что наша дружеская беседа закончена.
А казалось, день такой плохой, что хуже быть не может.
Вернувшись к столу, я порылась в сумочке в поисках «М&М», заначки, которая припасена у меня именно на такие дни. Собралась забросить в рот целую горсть, как вдруг зазвонил телефон.
— Бейли Уэггинс, — объявила я.
— Это Катя, — донеслось из трубки.
У меня перехватило дыхание.
— Да, здравствуй, Катя, — произнесла я полушепотом. — Чем могу тебе помочь?
— Я хочу с вами поговорить. Если вы не передумали.
— Конечно. Ты в порядке? У тебя напутанный голос.
Я подняла глаза и огляделась, не наблюдает ли кто за мной.
— Да, мне очень страшно, — признала она. — Вы были правы. Я должна вам кое-что сказать.
У меня заколотилось сердце.
— А как же полиция? Если это важно, мы обязаны сообщить им тоже.
— Нет-нет, — взмолилась Катя. — К ним нельзя. На то есть причины. Вы сами это поймете.
— Хорошо, — неуверенно согласилась я. — Когда мы встретимся? Ты сейчас в здании офиса?
— Нет, я еще не приехала. В девять.
— В девять?! Мне казалось, ты приступаешь к уборке в четыре. Может, лучше в четыре?
— Нет. Я должна начать с другого этажа. Мне не хочется потерять работу. В десять у нас перерыв, но я освобожусь пораньше, если постараюсь.
— Где мне тебя ждать?
— В подвале есть комната для уборщиц. Там мы будем наедине. Остальные придут только к десяти.
— Ладно, — сказала я. — Эта комната чуть дальше по коридору от того места, где мы виделись в прошлый раз, верно?
— Да, просто идите прямо. И обещайте никому не говорить.
— Ну что ты.
— Пожалуйста. Моя жизнь… уже в опасности. Возможно, ваша тоже.
Я повесила трубку и уронила руки на стол. По коже шли мурашки. Уголком глаза я заметила, что за мной наблюдает Джесси.
— Что случилось? — спросила она. — Ты в порядке?
— Скоро я получу информацию, которая прольет на все свет. Не могу поверить, что дело движется к завершению.
— Кто тебе позвонил? Выяснила что-то про официанта?
— Нет, это была уборщица. Только никому не слова, ладно?
— Разумеется.
Последующие несколько часов я пыталась сосредоточиться на работе, что было крайне сложно. Скачала из Интернета кое-что об эротомании, но мозг отказывался воспринимать слова. В полседьмого дождь наконец-то прекратился, я выбежала в итальянский ресторан для туристов и заказала там куриное пикатта под соусом густым, как грязь. Хоть как-то отвлеклась.
Когда я вернулась, в редакции народа не поубавилось. Подслушав разговор Лео, я узнала, что на обложке будет Бритни Спирс. Согласно опросу общественного мнения, читатели предпочитают журнал с Сандрой Дэй О'Коннор, а не с Бритни Спирс. Однако на самом деле, когда мы лепим ее на обложку, номер буквально расхватывают. Джесси называет это крушением поезда.
В полдевятого вокруг стало стихать. На столе Джесси продолжала гореть лампа, но самой девушки нигде не было видно. Неужели ушла, не попрощавшись? Младшие сотрудники «Базза» по-прежнему корпели над работой, хотя почти везде по коридору погасили свет. Нэш забаррикадировался у себя в кабинете. В какой-то момент туда заглянула Хиллари сказать пару фраз. Наверное, обвинила меня в краже всех туфель из отдела моды.
Без четверти девять я поднялась с места и направилась к лифту ужасов. Убедившись, что меня никто не видит, нажала на кнопку и стала ждать. Пустая кабинка со стоном прибыла на этаж, я ступила внутрь, и душа тотчас ушла в пятки.
Лифт не останавливался по пути, но спускался очень медленно. Наконец он достиг подвала, слегка встряхнулся и раскрыл двери. Вокруг никого не было, мешки с мусором и груда списанной мебели никуда не исчезли с моего прошлого визита.
Я направилась в помещение для уборщиц. На сей раз музыка не играла, по коридору разносились лишь гул ламп дневного света и гудение мотора — вероятно, генератора — в отдаленной части подвала. Повернув за угол, я увидела ту комнатку, где некогда встретила двух парней. Теперь она была пуста, только вентилятор поворачивался влево-вправо в тщетной попытке охладить воздух.
Дойдя до утла, где встретила Катю, я оглянулась назад и зашагала дальше. Здесь все находилось словно в искаженном времени: вращающиеся вентиляторы, флуоресцентные лампы, даже красные металлические ведра с надписью «Пожарное», наполненные песком и вывешенные вдоль коридора.
Слева появилась дверь. Я вошла в раздевалку с полуразвалившимся столом, серыми металлическими шкафчиками для одежды и кривым зеркалом на стене.
Катя стояла поодаль, у края стола. Под синим халатом осунулись плечи, и даже при тусклом свете я заметила темные крути под глазами.
— Здравствуйте, — угрюмо сказала она.
— Молодец, что позвонила. Я всегда надеялась, что ты со мной свяжешься.
У меня участилось дыхание, когда я подошла к ней поближе. Катя собиралась поведать мне ключ к разгадке убийства Моны и Райана.
— Вы сами меня просили, так? — огрызнулась она в ответ.
— Да. Мне показалось, ты что-то недоговариваешь.
— Недоговариваю?
Откуда такой грубый капризный тон? Неужели из-за одолевшего ее страха?
— О случившемся в кабинете, — уточнила я.
— Так вы не верите, что я ничего не видела?
Боже, эта Катя с ума меня сведет. Сначала звонит, чтобы поделиться чем-то важным, а потом снова начинает скрытничать. Лучшая стратегия в такой ситуации — притвориться, будто тебе самой все известно.