Брэйс не отворачивался. Похоже, ей удалось привлечь его внимание. Он даже показался удивленным. Вытащив свою тетрадь, он полез за ручкой, но Пэриш, подняв руку, остановила его.
— Нет, — она раздраженно повысила голос, — теперь моя очередь говорить. Вот в чем моя ошибка. Всем своим клиентам я говорю одно и то же. Я называю это «речью». Вас я с этим обошла. Так вот…
Брэйс оставил ручку в покое. Он смотрел на нее.
«Что ж, кое-чего добились», — подумала Пэриш.
К своему огорчению, она почувствовала, что внутренний голос здорово походит на голос ее матери, когда та была чем-то раздосадована.
— Я берусь за дело, потому что хочу выиграть. Именно так и не иначе. А выиграть я хочу потому, что если не выиграю, то не усну. И в этом вся проблема — мне нравится спать. Я ясно объясняю?
Брэйс взглянул на свою тетрадь.
— Не нужен мне ваш блокнот для ответа на этот вопрос. — Пэриш была вне себя. — Я ясно выразилась?
«Это прозвучало, пожалуй, лучше всякого перекрестного допроса», — подумала она.
Брэйс кивнул.
«Лиха беда начало, — мысленно отметила она, — мы уже перешли от письма к жестам».
— А я не могу выиграть дело, когда мой клиент меня не слушает.
Брэйс слегка наклонил голову. Он выглядел смущенным.
— Я неоднократно повторяла, чтобы вы здесь ни с кем не разговаривали о своем деле. Но сегодняшнее заявление Фернандеса по поводу запрета на публикацию говорит о том, что он может вновь вернуться к этому при «исключительных обстоятельствах». А я знаю, что имеется в виду. У него где-то здесь «крыса». И теперь я каждую минуту жду, что он расскажет о некоем сделанном вами какой-то шушере заявлении, которое может провалить все дело. И тогда мы проиграем. И потом я не смогу уснуть. Понятно?
Брэйс потянулся за ручкой. На этот раз Пэриш не возражала. Он начал что-то яростно писать. В конце концов он передал блокнот ей.
«Я не произнес ни слова за одним лишь исключением. Еще в феврале, когда „Листья“ проигрывали, я сказал своему сокамернику, что с другим вратарем „Листья“ будут играть лучше. Это все».
Пэриш перечитала написанное дважды. Может, Брэйс был не в себе? Может, ей стоило отправить его на обследование? Она вернула ему тетрадь. Он вновь что-то написал.
«Не думайте, что я ненормальный. Я оказался прав по поводу вратаря».
Пэриш взяла тетрадь. Это действительно так. Новый тридцативосьмилетний вратарь начал с матча, проведенного «Листьями» в гостях на Западном побережье. К большому удивлению спортивных знатоков, он сразу включился в игру. И удача повернулась к команде лицом. Они провели беспроигрышную серию матчей. И сейчас от Кубка Стэнли их отделяла всего одна игра. Будущим вечером они могут стать чемпионами.
Однако какое это имело отношение к делу? Пэриш бросила тетрадь на стол. Проволочный спиральный переплет резко скребанул по металлической столешнице.
— С сокамерником вы какую-то ерунду обсуждаете, но почему-то отказываетесь говорить со мной! Какого черта? Что, в конце концов, происходит? С меня хватит! Вы собираетесь со мной разговаривать или нет?
Брэйс покачал головой. Пэриш попыталась понять выражение его лица — в нем не было ни дерзости, ни злости, ни отчуждения, частенько появляющихся у ее клиентов, когда она так на них набрасывалась.
Взяв свой блокнот, Брэйс написал: «Я не могу с вами разговаривать».
Пэриш провела по лицу рукой. Несмотря на то что это был еще только вечер понедельника, она почувствовала невероятную усталость. А до выходных еще четыре изматывающих дня. И сейчас она просто не представляла, что делать.
— Послушайте, мистер Брэйс. — Она вздохнула. — Саммерс, конечно, придет в бешенство, но я завтра же пойду в суд, скажу, что у меня нет возможности общаться с клиентом и следовать его инструкциям, и откажусь от дела.
Она блефовала. Пэриш прекрасно знала, что Саммерс ни под каким предлогом не позволит ей выйти из игры, если только она не скажет ему, что Брэйс пытался ее задушить. И даже в этом случае, зная Саммерса, нельзя быть уверенной, что добьешься своего. Единственной возможностью распрощаться с этим делом мог стать лишь отказ Брэйса от ее услуг.
Словно отслеживая ход ее мыслей, он взял блокнот и написал: «Но мы же общаемся».
Пэриш закрыла глаза.
— Какого черта вы наняли именно меня? Вы же могли нанять кого угодно. Почему я?
Казалось, Брэйс искренне огорошен ее реакцией. Он вновь взял ручку.
«Я считаю, вы были сегодня великолепны. Лишний раз убедился, что не ошибся в вас».
Пэриш вдруг поняла, что он впервые сделал ей комплимент. При всем своем нежелании это признавать, ей стало приятно. Ее гневный пыл стал понемногу угасать.
— Хорошо, мистер Брэйс, помогите мне. Я сознаю, что чего-то здесь не понимаю. Вы не должны так отгораживаться от меня.
Несколько мгновений Брэйс смотрел на нее в упор, словно оценивая варианты своих действий. Наконец взял тетрадь и, перевернув ручку обратной стороной, указал пластмассовым концом на уже написанное им слово.
Прочтя, Пэриш нахмурила брови. Что он хотел этим сказать?
Для большей убедительности Брэйс, продавливая страницу, подчеркнул слово обратной стороной ручки, бросил на Пэриш выразительный взгляд и снова подчеркнул.
Она вновь прочитала слово. Затем — в третий раз. И вдруг поняла. Это произошло так внезапно, что Пэриш невольно сделала резкий выдох, словно ее изо всех сил ударили в грудь.
— Боже мой, — прошептала она, подаваясь вперед. — Мне даже не приходило в голову…
Закрыв тетрадь, Брэйс взглянул на нее и лишь пожал плечами.
— Это все меняет. — Пэриш ощутила слабое головокружение и перестала чувствовать под ногами бетонный пол. Впервые с тех пор, как взялась за это дело, она увидела то, что ей было больше всего необходимо. Больше, чем одобрительные похлопывания по плечу ее клиентов, больше, чем сон, и больше, чем еда. Она вдруг увидела то, что жизненно необходимо каждому представителю защиты, — надежду.
Иметь в качестве главного свидетеля детектива Хоу означало для Фернандеса, что ему не стоило к этому дню особо готовиться. Не было сомнений, что судебный криминалист «запытает» весь зал и доведет до чертей Саммерса, в то время как Фернандесу нужно будет лишь периодически спрашивать: «И что вы сделали после этого?» — остальное будет заполнено монологом Хоу. Таким образом, этим вечером Фернандес мог сделать передышку.
Однако с этим оказалось непросто. Участие в большом судебном процессе заставляло юриста настороженно относиться к подобным паузам, чуть ли не с опаской. Фернандес знал: стоит ему, подняв голову, оглядеться по сторонам, он поймет, что миллиардам живущих на земле людей наплевать как на длину ножа, которым убили в живот Кэтрин Торн, так и на то, что сказал Кевин Брэйс мистеру Сингху. Чуть раньше на этой неделе чилийская сборная одержала решающую победу в отборочном матче чемпионата мира по футболу, и Фернандес намеренно ничего на эту тему не читал.