—Нет, не за этим.— Ральф вздохнул, подумав, что в его деле без помощника не обойтись.— Я специально приехал в Москву, чтобы кое-что найти в монастыре. И, похоже, нашел.
Майор Дитрих фон Заукер был рад, что удача на сей раз повернулась к его группе лицом. Проскользни этот парень незаметно, расскажи, кому не надо, о том, что видел в лесу, и их миссия оказалась бы под угрозой. Точно оценить уровень потенциальной опасности в таких ситуациях крайне затруднительно. Во-первых, ефрейтор мог рассказать, что люди в форме германской армии ни с того ни с сего застрелили гауптмана и солдата, а также пытались убить его самого. Уже этих сведений достаточно для серьезных неприятностей. А во-вторых, чего ни при каких обстоятельствах нельзя было допустить, живучий ефрейтор мог показать место, где спрятан ящик…
Немцы отступили из этого района, но и регулярные части русских еще не успели глубоко вклиниться за новую линию фронта. Так что группе «штаба Валли», специальному подразделению военной разведки Абвер, которое и создавалось для действий в русском тылу, ничего не стоило проникнуть в лес и отыскать спрятанное. Тогда все было бы потеряно.
Но слух о раненом ефрейторе артиллерии, единственном немце, которому удалось уцелеть после занятия русскими деревень Хизна, Победа и Крисаново-Пятница, находящихся в нескольких километрах от фронта, быстро распространился в расположении частей 2-й танковой армии, в том числе, в окрестностях Жиздры, где также временно дислоцировался полк «Великая Германия». А именно к нему был временно приписан майор Заукер.
Он нашел ефрейтора довольно быстро. Теперь дело за малым — вытащить так некстати выжившего артиллериста из лазарета и «по-тихому» свернуть ему шею.
Майор сообщил врачам, что раненого необходимо срочно допросить. Однако врачи наотрез отказались выписывать пациента, сославшись на его тяжелое состояние. Заукер предъявил имеющееся для таких случаев удостоверение СД, но это не произвело эффекта. Медицинский чин прекрасно знал свое дело — он заботился о раненых, и ему были абсолютно безразличны все провинности подопечного, из-за которых тот попал в сферу интересов политической разведки. Заукер не стал упорствовать. Зачем провоцировать лишние разговоры? Он лишь попросил встречи с больным. Это ему было тут же позволено. Правда, доктор вызвался лично сопровождать офицера.
Ефрейтор, которого звали Ральф Мюллер, похоже, был без сознания или просто спал. Заукер подумал, что теперь-то уж бедалага никуда не денется. Поблагодарив доктора, он вышел из лазарета.
Заукер успокоился, но расслабляться было не в его правилах. Вальтер и Пауль сегодня же ночью должны проникнуть в лазарет. Надо прописать ефрейтору правильную инъекцию. Врач может заподозрить неладное, но вряд ли станет разбираться. Не до того сейчас, когда с фронта прибывает все больше и больше раненых.
«Надо доделать эту работу и приступить к новой»,— размышлял Заукер, направляясь к деревянному строению, где временно разместились его товарищи и люди из Вайшенфельда. Там топилась печь, а значит, было тепло и уютно. Майор возвращался к своим с хорошими новостями, так что теперь не грех выпить и закусить.
Ефрейтор Мюллер понимал, что рано или поздно эти люди до него доберутся. Ему захотелось поведать врачу о своих похождениях в хизненском лесу, но в свои достаточно молодые годы Ральф уже был достаточно сметлив, чтобы не понимать: в такой ситуации скорее поверят майору, чем ему.
Оставалась последняя надежда: тайно выбраться отсюда, попасть к представителям военной разведки, чей штаб наверняка должен быть в центре города, и все рассказать. Ему, скорее всего, сразу не поверят, но могут заинтересоваться таинственным ящиком и отправить в лес специальную группу. В худшем случае до выяснения посадят под замок в тюрьму Абвера. А это в его положении лучше сохранит ему жизнь, чем стены обычного полевого лазарета.
«Но когда уходить? Смогу ли я выбраться отсюда, не потеряв сознание в неподходящий момент? И где раздобыть форму?» — Думая так, Ральф вновь уснул. Уснул крепко, не обращая внимания на яркое зимнее солнце.
…Память вновь вернула его в недалекое прошлое. Он вспомнил, как брел по следам бронемашины, чуть ли не поминутно останавливаясь, чтобы передохнуть, глотнуть из фляги, и, собравшись с силами, продолжить путь. Снег скрипел под галошами русских валенок — лучшей обуви для зимы, когда-либо изобретенной человечеством. Ножевая рана отдавала острой болью.
Во время очередного привала Ральф впал в забытье. А может, просто уснул. И наверняка замерз бы прямо тут, у дороги, не случись с ним очередного непредвиденного события.
Мюллер очнулся то ли от ощущения опасности, то ли от доносящихся со стороны леса криков. Он увидел группу людей, человек семь. Они перемещались в сторону дороги. Причем, только двое были вооружены, остальные походили на пленных. Ральф приподнялся и тут же получил пулю куда-то в бок, слева от живота.
Над ним стоял человек с винтовкой. Ральф узнал мальчика из деревни, которого Грубер велел ему расстрелять.
—Давай, фриц, вставай, пойдем-ка с нами. Парень говорил на своем языке, отчего-то называя Ральфа Фрицем. Ясно было, надо вставать и идти. Мюллер заметил, что его обыскали, отобрав все, в том числе оружие и фляжку с остатками шнапса.
«Интересно, узнал он меня?— думал Ральф, пытаясь встать на ноги, превозмогая шок и слабость.— Забыл… как его имя?»
Он сумел подняться и тут же, невесть откуда, налетел конный казачий разъезд. Всадники в овечьих полушубках и аккуратных круглых шапочках, отороченных каракулем, окружили их, и старший, обращаясь к парню, прохрипел:
—Эй, пацан, это кудэ же ты ентих цуциков ведешь?
—В плен взял. В деревню веду, в штаб, на допрос.
—Да ладно тебе. Кому они там нужны, в штабе-то? Ну-ка, отойди, мы лучше свои шашки на них проверим.
Не надо было знать русский язык, чтобы понять — дело вновь приняло дурной оборот. Мальчик и его спутник отошли в сторону, а вокруг сгрудившихся пленных, среди которых Ральф узнал румына из первого взвода, образовалась смертельная пустота. Всадники, взяв несчастных в полукруг, порубили одного за другим.
Ральф сидел на снегу, ожидая гибели. За сегодняшний вечер это было уже в третий раз. Его тошнило и трясло.
—Один остался. Парень, подними гада.
«Коля! Его зовут Коля»,— вспомнил Ральф, и тут же произнес вслух:
—Колья…
И не ясно, узнал его парень или просто решил довести до своих хотя бы часть добычи, но он встал между пленным и всадниками и сказал непонятную для Ральфа фразу:
—Дядь, ну хватит тебе, а? Мне ж надо хоть одного немца до штаба довести… Тебе жалко что-ли, а?
—А вот я тебе сейчас покажу, жалко! Ишь ты, раскомандовался, чертенок! А ну-ка посторонись…
Старший замахнулся на Колю окровавленной шашкой. Вдруг загремели выстрелы. Со стороны, куда уехал бронетранспортер, показалась неровная цепь солдат. Всадники пришпорили коней и умчались, поднимая снежную пыль, а Коля и его напарник, пригибаясь, побежали в лес.