—Ральф,— позвал Отто.— У тебя есть выпить? Моя фляжка… Я потерял.
—Держи,— Ральф протянул ему флягу.
—Сейчас, наверное, пойдут на нас,— произнес Отто.
—Пусть только сунутся,— отозвался незнакомый солдат, сидящий на ящике с гранатами на дне траншеи,— мы им зададим жару. Сволочи! Идите сюда, я жду вас!
Ральф и Отто переглянулись.
—Нейбах убит,— сказал Ральф и, сделав большой глоток из фляги, вновь протянул ее Отто.
—Гауптмана задело осколком, отнесли в лазарет. Через минуту лазарета не стало,— сообщил Отто.
Неожиданно он вскочил на ноги и стремительно бросился к танцующему на бруствере Линдбергу. Тот уже снял шинель и теперь натирал снегом рукава кителя.
—Ты что делаешь, идиот!?— заорал Отто.— У тебя есть мать?
—Есть…— Линдберг растерянно уставился на Отто.
—Ты хочешь ее увидеть?
—Да.
—Тогда слезай с бруствера, скотина, и не подставляйся.
—Мне надо привести себя в порядок. На мне глина и кровь…— Линдберг явно был не в себе.
Отто несильно двинул ему кулаком в челюсть. Линдберг упал и скатился на дно траншеи, где его подхватили товарищи.
—Что с тобой?— спросил Ральф друга.
—То же, что и с тобой,— огрызнулся Отто.— Какая разница, если здесь все и закончится?
—Ну, это еще не известно,— Ральф пожал плечами.
—Все уже давно известно, Ральф. Все уже давно написано на небесах. Отсюда не возвращаются. Радует только то, что скоро этот ночной кошмар закончится, и мы попадем на небеса. Интересно, там кормят? Или тем, кто отдал концы, уже все равно, а? Может, спросить вот этот кусок человека, что валяется за тобой? Эй ты, кусок дерьма,— крикнул Отто, обращаясь к распростертому невдалеке убитому пулеметчику,— как там у тебя на том свете — дают колбасу с картошкой или нет?!
—Отто, перестань… ты же веришь в Бога.
—Верю, в том-то и дело. Ты знаешь, когда мы доставали ее из ящика, там, в деревне, я почувствовал, что скоро умру… и не испугался! Я не понимаю, как тебе объяснить, что я почувствовал. Наверное, впервые поверил в вечную жизнь. Хорошо бы только она была не всегда такой, как сегодня.
Со всех сторон послышались команды. Вдоль линии обороны бежали офицеры, посыльные, в окопы возвращались солдаты. Один из «сталинградцев» присел на корточки перед Отто и Ральфом:
—Сейчас иваны пойдут в атаку,— сказал он.— Обычно они идут сплошным строем, иногда за танками. Держите линию обороны. Если попытаетесь удрать или доведете дело до рукопашной — вам конец. Они сытые и им тепло. А в нашем состоянии драться станет только ненормальный. Не пускайте их в траншеи. Меняйте магазины вовремя, а лучше раздобудьте себе больше оружия, зарядите его и положите рядом. В бою обычно не хватает одного-двух патронов, чтобы остаться в живых.
—По-моему, он ничего не боится,— сказал Ральф, глядя вслед «сталинградцу», который уже инструктировал других новичков.
—Я тоже ничего не боюсь,— ответил Отто, закуривая очередную сигарету.— А он, наверное, думает, что если суждено было выжить в Сталинграде, здесь ему ничего не страшно. Вон, Нейбах, тоже воевал с тридцать девятого года, и что? Его время пришло, несмотря на все заслуги.
—Странно, а я дрожу весь,— Ральфа действительно колотило от холода и от страха перед ближним боем.
—Выпей. Интересно, не будь у нас шнапса, насколько бы сократилось количество героев войны?
—А русские тоже перед боем пьют алкоголь?— спросил Ральф, сделав два или три обжигающих горло глотка.
—Конечно, пьют, Ральф. Кому охота лезть под пули на трезвую голову? Кстати, а вот и они.
Цепь наступающих была уже хорошо различима. Все отчетливей слышался лязг танковых гусениц, и Ральф наконец понял, что имели в виду ветераны, когда говорили про мороз по коже и встающие дыбом волосы. Вид надвигающихся железных чудовищ внушал ужас и паническое желание убежать с передовой, скрыться в лесу, предать к чертовой матери все на свете, но выжить. Выжить хотя бы сегодня, а завтра… А завтра, может быть, хватит мужества не дрогнуть.
Но он не убежал. Он принял единственно правильное мужское решение и тем самым, скорее всего, лишил себя завтра. Но как воевать, если у тебя нет завтра? Зачем? В чем великий смысл того, что сейчас будет происходить?
Мысли, одна неуместней другой, лезли в голову ефрейтора Мюллера, а, между тем, наступающие уже были на расстоянии прицельного выстрела. Фланговые батареи дали залп. Один танк завертелся вокруг своей оси, остальным все было нипочем. Второй залп также не принес особых результатов. Т-34 выдерживали прямое попадание 75-миллиметровых снарядов, но, как артиллерист, Ральф знал, что по танкам работали орудия большего калибра. Вражеские танки, напоминающие разъяренных быков, огрызались в ответ осколочными снарядами, пытаясь нанести наибольший урон на флангах, против которых действовали основные силы «красной» пехоты. Ральф уже видел лица наступающих. И удивился: люди, бежавшие к нему с винтовками и автоматами наперевес, скорее напоминали монголов, чем русских. «Наверное, те самые сибирские полки»,— машинально подумал Ральф.
Почти никто не расслышал команды «огонь», но стрельба началась практически одновременно. Боеприпасы не экономили, оттого и пяти минут не прошло, как отовсюду послышались отчаянные крики, в которых звучали просьбы поделиться патронами. Ральф не успел воспользоваться советом ветерана и старался вести огонь прицельно и экономно.
Атака русских остановилась. Они откатились назад, оставив на поле боя шесть танков, сотню убитых и раненых.
Вновь заработала артиллерия. У соседа Ральфа по окопу оторвало руку, а от взрыва ствол его винтовки «маузер» завязало узлом. Ральфу стало казаться, что все происходящее не более чем дурной, страшный сон. Он уже не обращал внимания на гибель товарищей и особенно на то, как они погибали. Надо было раздобыть запасное оружие и убедиться, что оно заряжено и готово к бою. Очередной атаки не миновать, а значит, не избежать столкновения с врагом лицом к лицу. А выжить нужно во что бы то ни стало. Ральф даже проверил, не потерял ли нож, и, удостоверившись, что нет, сунул его за голенище сапога.
«А готов ли я применить его в бою? Нет, не готов, но холодное оружие под рукой не помешает».
Русские были уже на расстоянии 150–200 метров, то есть, дистанции вполне достаточной для того, чтобы вести прицельный огонь из МП-40. Ральф целился, нажимал на курок, менял магазины. Он не понимал, отчего так трудно попасть в эти фигурки, которые издалека отличались от мишеней лишь тем, что двигались, раскачивались и время от времени вели ответный огонь «с колена».
На левом фланге противник достиг траншеи. Там же его танки успели подавить артиллерию и теперь утюжили окопы. «Тигры» так и не появились.
Через несколько минут наступающие русские и обороняющиеся немцы стреляли друг в друга в упор. Немолодой усатый солдат в ушанке уже готов был спрыгнуть в окоп, но Ральф успел его уложить. К несчастью для себя, в горячке и со страху он выпустил в русского все патроны и теперь лихорадочно и безуспешно пытался сменить магазин. В эту минуту сверху на него свалился огромный детина в коричневых ватных штанах и телогрейке, но тут же обмяк и повалился на бок. Тут Ральф заметил, что рядом с ним сражается Отто. Ему-то он и обязан счастливым спасением.