Дверь снова открылась. Петер выпрямился. Седовласая дама внимательно смотрела на него:
– Входите.
Внутреннее убранство дома было простым, без излишеств. Интерьер оживляли расставленные повсюду вазы с красивыми букетами свежесрезанных цветов. У каждого из разрозненных предметов меблировки было свое очевидное назначение. Немногочисленные личные вещи – несколько фотографий в рамках и привезенные из-за границы сувениры – были расставлены на большом буфете, над которым висел любительский пейзаж с изображением греческой рыбацкой пристани.
– Присаживайтесь, – предложила дама, указывая на большой диван со слегка потертой обивкой.
Осторожно, стараясь на запутаться ногами в густом ворсе ковра, Петер сел. Она несколько секунд внимательно рассматривала его, потом сказала:
– Знаете, для меня это неожиданность. Я не знала, что у Фрэнка есть сын.
– Наверное, он и сам об этом не знал, – сказал Петер. – Моя мать забеременела незадолго до его смерти.
– Откуда же тогда вы знаете столько обо мне? Петер заколебался:
– Мой отец вел нечто вроде дневника.
– Удивительно, что он не попал в руки генералу Мортону. Можете мне поверить, после кончины Фрэнка сотрудники агентства все перевернули вверх дном. Записи, переписку – они забрали все.
Марте было неприятно и горько вспоминать об этом. Петер не сводил глаз с ее лица.
– О, простите, я забыла об элементарной вежливости, – сказала она. – Чем вас угостить?
– Спасибо, не беспокойтесь. Я ненадолго.
– Прошу вас, мой мальчик, не стесняйтесь.
– Если вы настаиваете, я бы выпил воды или фруктового сока. Я не хочу доставлять вам беспокойство.
– Боюсь, юноша, для этого я уже слишком стара, – возразила Марта Робинсон полушутя-полусерьезно. – Своим приходом вы всколыхнули массу воспоминаний. Почему же ваша мать не пришла на похороны Фрэнка?
– Она голландка и узнала о его кончине намного позже. Они встречались недолго.
– Выходит, у этого шалуна Фрэнка была любовная связь, – задумчиво протянула Марта. – Подумать только, какой он был скрытный…
– Вы ему очень нравились.
– Хотела бы я услышать это от него самого… – с грустной улыбкой отозвалась женщина.
Марта встала и вышла из комнаты. Когда она вернулась с полным подносом, взгляд ее затуманился.
– Вы высокий и стройный, – сказала она. – Но даже если не принимать это в расчет, вы не слишком на него похожи. У меня осталась одна-единственная фотография вашего отца.
Марта указала на буфет. Петер вскочил и, позабыв о необходимости держать себя в руках, подошел к расставленным на буфете фотографиям. Несколько семейных снимков, фотографии, на которых Марта позировала фотографу в компании мужчин в военной форме… Петеру не удавалось определить, который из этих военных Гасснер. Марта Робинсон подошла к нему.
– Он был импозантным мужчиной, – сказала она с ностальгическими нотками в голосе. – Мой бог, ведь прошло уже двадцать лет!
Петер наугад ткнул пальцем в одну из фотографий.
– На этой фотографии я с Эмили, моей коллегой, и нашим начальником, генералом Мортоном. У меня нет других фотографий с Эмили, только эта, иначе я давно бы отправила ее в мусор. С Мортоном связаны не слишком приятные воспоминания. После смерти Фрэнка я не захотела с ним дальше работать.
Она взяла в руки фото в рамке, на котором она стояла рядом с Гасснером. Петер буквально пожирал фотоснимок взглядом. Мужчина в форме на снимке выглядел внушительно, но удивительным был его взгляд – ласковый, задумчивый. Вопреки всем ожиданиям, в этом взгляде не было и намека на суровость бывалого военного.
– Нас сфотографировали меньше чем за месяц до его самоубийства.
Петер окаменел.
– Его самоубийства? – заикаясь, переспросил он.
– Как? Разве вы не знали?
Марта побледнела.
– О, мой дорогой мальчик, – проговорила она, прикрывая губы ладонью. – Мне очень жаль, я думала, вы знаете…
Петер сделал над собой усилие, чтобы не упасть, и помотал головой. Потом оперся о буфет.
– Пожалуйста, присядьте, – предложила Марта, испытывая угрызения совести.
Они сели друг напротив друга. Чтобы дать и себе, и гостю время прийти в себя, Марта разлила напитки по стаканам. Ее руки дрожали.
– Как это случилось? – спросил Петер.
– Поверьте, я бы предпочла, чтобы кто-нибудь другой рассказал вам об этом.
– Я хотел бы услышать об этом от друга.
– Ну хорошо. После гибели четы ученых, за которыми было поручено следить вашему отцу, Агентство решило повесить всех собак на него. Он был ни при чем, но они здорово попортили ему кровь. Гасснера обвинили в том, что он упустил ценнейший научный материал, поскольку его опередили англичане и французы, которые пытались задержать ученых, но где именно – я не знаю. Фрэнк не смог смириться с такой несправедливостью. Он пытался переубедить генерала Мортона, но всю вину уже свалили на него и остановить этот процесс было невозможно. В тот же вечер в кабинете генерала, у него на глазах, Фрэнк пустил себе пулю в сердце.
Петер побледнел как полотно. Казалось, еще мгновение – и его голова взорвется.
– Они замяли дело, – продолжала свой рассказ Марта. – Устроили все так, словно бы несчастье случилось во время стрельб. Собрали все его личные вещи, уничтожили все следы его работы. Это было так отвратительно, что я попросила перевести меня в другой отдел. Ваш отец был хорошим человеком. У него была душа исследователя, он был мастером своего дела. И не имел ничего общего с этими стервятниками из Агентства…
Петер обхватил голову руками. Марта приблизилась к юноше и положила руку ему на плечо:
– Господи, это ужасно. Бедный мой мальчик…
– Что они сделали с его вещами?
– Не знаю. Они могли сделать все, что угодно. Наверняка спрятали где-нибудь в архиве.
– Я смогу их забрать?
– Вы – его сын, и если вы подадите официальную просьбу, вам, возможно, отдадут часть личных вещей. Если только они не были уничтожены или не хранятся где-нибудь с пометкой «государственная тайна».
– К кому я могу обратиться?
– Вы можете подать просьбу на имя генерала Мортона. В то время он как раз был шефом вашего отца, а сейчас руководит всем Агентством.
Петер, глаза которого покраснели, с трудом подыскивал, что бы еще сказать, но желание поскорее уйти было слишком сильным.
– Мне пора, – пробормотал он. – Спасибо.
– Вы так ничего и не выпили…
– Простите за беспокойство. Поверьте, я не хотел вас расстраивать.
Он встал.