— Спасибо, герр Вайс, за то, что вы согласились меня принять… — улыбаясь в ответ, сказал Фабель.
Герхард Вайс отступил в сторону и открыл дверь шире, приглашая Фабеля войти. Фабель видел фото Вайса на суперобложке книги, и его сходство с оригиналом было вполне приличным. Единственное, что не мог передать снимок, так это гигантский рост писателя. По прикидке Фабеля, рост Вайса был где-то около двух метров пяти сантиметров, и в этом отношении он ничем не уступал Ольсену. Фабель почувствовал некоторое облегчение, после того как писатель, проведя его через вестибюль в свой кабинет, предложил ему присесть, а сам занял место за письменным столом. До этого Фабелю казалось, что он находится в тени гиганта.
Кабинет оказался очень просторным, и Фабель решил, что это самое большое помещение на первом этаже и именно над ним находится балкон, который он видел с улицы. В кабинете господствовало дорогое темное дерево разных оттенков. На сооружение гигантских размеров письменного стола пошла по меньшей мере половина годового урожая красного дерева влажного тропического леса, а вдоль всех, кроме одной, стен высились от пола до потолка книжные полки из каштана. На полках, как показалось Фабелю, не оставалось ни одного свободного места. На пол пошла другая, более светлая древесина. Фабель решил, что это скорее всего красный дуб. Обращенные вниз раструбы светильников под потолком и настольная лампа бросали пятна света на разнообразные деревянные поверхности. Это дополнительное освещение было необходимо даже днем, поскольку темное полированное дерево, как казалось, впитывало в себя дневной свет высоких французских окон, выходивших в сад и на улицу. Громадный письменный стол был почти пуст. На одной стороне столешницы лежало одно из ранних изданий «Сказок братьев Гримм», а в центре стола перед креслом писателя находился ноутбук. Однако господствовала на столе довольно странная скульптура. Она тоже была сделана из дерева. Но это было черное-черное дерево, скорее всего эбеновое. Поймав взгляд Фабеля, Вайс спросил:
— Не правда ли — потрясающе?
— Да… да, конечно, — ответил Фабель, не сводя глаз со скульптуры.
Это было стилизованное изображение волка. Животное слегка изогнуло тело, а его массивная голова с оскаленной пастью была обращена назад. Казалось, что зверь услышал позади себя какой-то звук, резко повернул голову, и художник запечатлел его в тот краткий миг, когда увидевший опасность хищник готовится к нападению. Скульптура отличалась необыкновенной экспрессивностью, но Фабель так и не смог решить для себя, красива она или омерзительна.
— Ее сделал специально для меня исключительно талантливый и весьма примечательный человек, — пояснил Вайс. — Художник, обладающий уникальным даром, к тому же ликантроп.
— Вервольф? — рассмеялся Фабель. — Но таковых, как известно, в природе не существует.
— Вы глубоко заблуждаетесь, герр криминальгаупткомиссар. Ликантропия, безусловно, существует, но не как сверхъестественное явление трансформации человека в зверя, а как получившее широкое признание состояние психики. Ликантропы — это люди, которые верят в то, что превращаются в волков. — Вайс, склонив свою огромную голову набок, обозрел скульптуру и продолжил: — Скульптор был моим близким другом. Он оставался абсолютно нормальным человеком все время, за исключением полнолуния. В период полной луны у него начинался приступ или, точнее, припадок. Он извивался и содрогался в мучениях, разрывал на себе одежду, а потом засыпал. Больше ничего не происходило. Свидетелями его припадков были многие люди, включая меня. Это был всего лишь приступ, вызванный легким повышением внутричерепного давления в результате воздействия полной лупы. Но то, что видели мы, существенно отличалось оттого, что испытывал он. И я попросил его по возможности закрепить в памяти свои ощущения. — Вайс бросил взгляд на скульптуру и закончил: — Он изваял вот это.
— Понимаю, — произнес Фабель, изучил еще раз деревянного волка и решил, что он все же отвратителен. — И что с ним произошло? Удалось ли его вылечить?
— К сожалению, нет. Мой друг все больше и больше времени проводил в психиатрических лечебницах. В конечном итоге он не смог справиться с мучениями и повесился.
— Остается только посочувствовать.
Плечищи Вайса слегка приподнялись, что при желании можно было принять за пожатие плечами, и, меняя тему, он сказал:
— У вас любопытная фамилия, герр криминальгаупткомиссар Фабель. Откуда она у вас?
— Думаю, что она имеет датское происхождение. В Гамбурге она распространена гораздо шире, нежели в иных городах Германии. Хотя я из Фризии.
— Как интересно. Итак, чем я могу вам помочь, герр Фабель? — сказал Вайс, сделав ударение на слове «Фабель».
Фабель рассказал о серии убийств, которые он расследует, и о том, что все они имеют общую тему, связанную со сказками братьев Гримм. Заканчивая повествование, он сказал, что идею этих преступлений убийце, возможно, подсказала книга Вайса «Дорога сказки». После этого в кабинете на какое-то время воцарилось молчание, но Фабелю показалось, что в глазах писателя появилось и тут же исчезло выражение удовольствия.
— У нас нет сомнений, что мы имеем дело с серийным убийцей, — закончил Фабель.
— Или убийцами, — добавил Вайс. — Вам никогда не приходило в голову, что вы можете иметь дело с двумя людьми? Если преступления действительно связаны с этими сказками, то не мешало бы принять во внимание тот факт, что братьев Гримм было двое.
— Мы, естественно, не исключаем подобной возможности, — сказал Фабель, и это была сущая правда, поскольку он действительно не исключал того, что действовать могла целая команда.
На опыте своих недавних расследований он смог убедиться, что убийцы могут работать парой. Это, кстати, объясняло и то, что Ольсен, имея мотив для убийства в природном парке, не имел мотивации для совершения других преступлений.
— Не получали ли вы в последнее время каких-нибудь… странных писем, герр Вайс? Не исключено, что убийца (или убийцы) мог искать с вами контакта, — сказал Фабель, меняя направление беседы.
— Странных писем? — со смехом переспросил Вайс, поднялся со стула (Фабелю показалось, что массивное тело писателя заняло полкомнаты) и подошел к секретеру, стоявшему у свободной от полок, но украшенной множеством картинок стены. Все иллюстрации были заключены в старомодные деревянные рамки.
Вайс извлек из секретера толстенную папку и, прежде чем занять свое место, бросил ее на стол.
— Это моя корреспонденция только за три-четыре последних месяца. И я буду чрезвычайно удивлен, если вам удастся отыскать в ней нечто такое, что не покажется «странным», — с этими словами он взмахнул рукой, словно хотел сказать: «Прошу…»
Фабель открыл папку. Там были десятки писем. К некоторым из них прилагались фотографии, а к иным — вырезки из газет, которые, по мнению авторов писем, могли бы способствовать творчеству Вайса. Впрочем, большая часть писем касалась романов, написанных Вайсом в жанре фэнтези. Опечаленные, с опустошенными душами люди пытались найти утешение в альтернативном, выдуманном мире и умоляли автора включить их в свое повествование. В папке оказалось одно откровенно сексуальное письмо, в котором какая-то женщина просила Вайса стать ее «большим злым волком». К посланию прилагалась фотография. Дама, если не считать красной накидки с такого же цвета капюшоном, была абсолютно голой. Фабель видел жирную женщину лет за пятьдесят, тело которой явно терпело поражение в его многолетней битве с силой тяжести.