7.30, пятница 23 апреля. Ольсдорф, Гамбург
Фабель вернулся домой поздно. Он страшно устал. Переутомление уже достигло такой степени, что не позволяло ему уснуть. Фабель поднялся с постели и долго смотрел телевизор, что вообще делал крайне редко. Он слушал, как Людгер Абельн бойко читает новости на нижненемецком диалекте. Это была специальная версия ночной передачи «Алло, Нижняя Саксония», призванная, по мнению телеканала «Норддейче рундфунк», способствовать сохранению древнего языка. Голос Абельна подействовал на Фабеля умиротворяюще. Он напомнил ему о доме, о семье и о тех голосах, которые окружали его в детстве. Он вспомнил, как страстно убеждал Сусанну в том, что его малой родиной стал Гамбург и что он полностью принадлежит этому городу. И вот теперь, когда он расстроен и смертельно устал, язык тех мест, где он появился на свет, окутывал и согревал его, словно теплое, ласковое одеяло.
Когда передача закончилась, Фабель начал бесцельно переключать каналы. На канале 3-SAT давали «Вампир Носферату», поставленный Фридрихом Мурнау и давно ставший классикой немых фильмов ужасов. Фабель сидел и смотрел, как на мерцающем черно-белом экране Макс Шрек в роли вампира Орлока крадется зловещей тенью вдоль стены. Еще одна сказка. Очередная леденящая душу история о борьбе добра и зла, поднявшаяся до уровня германского шедевра. Фабель помнил, что и здесь немцы позаимствовали чужой сюжет. Это был беспардонный плагиат, поскольку Мурнау украл сюжет у ирландского писателя Брэма Стокера. Роман Стокера назывался «Дракула», и вдова писателя выиграла у режиссера судебный иск. По решению суда все копии фильма были уничтожены. Все, кроме одной. И классика сумела выжить. Наблюдая за тем, как зловещий Орлок превращает в вампиров всех обитателей северогерманского города, Фабель припомнил слова одной из песен группы «Рамштайн», прочитанные им в квартире Ольсена. Братья Гримм, Мурнау, «Рамштайн» — разные поколения, но все те же сказки.
Вайс прав. Ничего не меняется. Мы по-прежнему хотим, чтобы сказки нас пугали, и придумываем себе ужасы. И так было всегда.
В постель Фабель отправился только в третьем часу ночи. Сон был беспокойным, и вплоть до самого утра его преследовали кошмары. Как сказала Сусанна, обилие сновидений говорит о сильном стрессе, говорит о том, что усталый мозг наяву и во сне отчаянно пытается решить все проблемы — как рабочие, так и личные. Это его, конечно, беспокоило, но больше всего Фабель ненавидел то, что не помнил своих снов. Но все сны мгновенно исчезли, когда он проснулся в пять тридцать, чтобы ответить на телефонный звонок Анны.
— Доброе утро, шеф. На вашем месте я бы отказалась от завтрака. Мерзавец преподнес нам еще один подарочек. — Анна говорила в своей обычной, весьма далекой от почтительности манере. — Да, кстати, похоже, я нашла пропавшие глаза Бернда Унгерера. Кроме того, у меня есть еще одна лишняя пара — так, на всякий случай…
Половина гамбургского района Ольсдорф (а может быть, даже и больше, чем половина) превращена в парк. Это самый большой зеленый оазис Гамбурга. На площади более чем четыреста гектаров растет множество деревьев, там разбиты прекрасно ухоженные сады, а все аллеи украшены превосходными скульптурами. Сюда, чтобы насладиться зеленым покоем, приходят многие жители и гости Гамбурга. Но «Фридхоф-Ольсдорф» (так называется это место) является парком с весьма специфическими функциями. Это самое большое кладбище в мире. Великолепные скульптуры «Фридхоф-Ольсдорфа» украшают мавзолеи, гробницы и могильные камни гамбургских мертвецов. Почти полмиллиона могил кладбища означают, что практически каждая семья Гамбурга имеет своего представителя на обширной территории «Фридхофа».
Когда Фабель прибыл на кладбище, на горизонте уже зарождалась розовая полоска восхода, а светлеющее утреннее небо было почти свободно от облаков. Фабель двигался следом за патрульной машиной из местного отделения полиции по проходящей через массив «Фридхоф» Кордес-аллее. Миновав водонапорную башню, он оказался на обширной территории, похожей на кладбище внутри кладбища. Это мини-кладбище окружал ряд широколиственных деревьев с почти полностью распустившейся весенней листвой. Фабель направился к месту, где было обнаружено тело, а вокруг него, словно молчаливые часовые, высились беломраморные, бронзовые и гранитные фигуры. Анна, Хольгер и Браунер уже были на месте, а ребята из команды Хольгера даже успели поставить полицейское заграждение вокруг тела. Когда Фабель подошел, все обменялись с ним угрюмым приветствием, весьма типичным для раннего утра на месте преступления.
Женщина лежала на спине со скрещенными на груди руками. У нее был такой вид, словно она спала. Над ее головой возвышалась большая статуя ангела в женском обличье. Ангел стоял с опущенной головой и вытянутой рукой так, словно смотрел на покойницу и пытался до нее дотянуться. Фабель огляделся по сторонам. Его внимание привлекло то, что все скульптуры вокруг были женскими, так же как имена на могильных камнях.
— Это место называется «Женский сад» — пояснила Анна, — и здесь хоронят только женщин.
Фабель понимал, что выбором места убийца хотел им что-то сказать. Он снова перевел взгляд на мертвую женщину. Ее поза почти полностью совпадала с позой Лауры фон Клостерштадт. Разница состояла в том, что эта женщина была темноволосой и не обладала красотой Лауры. Кроме того, она не была обнажена.
— Что это за наряд? — спросила Анна.
— Традиционный женский костюм женщин Северной Германии. Его обычно носят во время праздников многочисленные фольклорные группы.
— А вот и ваши глаза, — сказала слабо разбирающаяся в народном творчестве Анна, показывая на грудь покойницы и на рассыпанные по ней красно-белые предметы шаровидной формы. — Похоже, что у нас их некоторый переизбыток. Во всяком случае, имеется одна лишняя пара.
Фабель внимательно осмотрел тело, начав с головы и закончив ногами. На голове женщины был традиционный красный чепец с белыми кружевными оборками и завязанными под подбородком лентами. Плечи женщины прикрывала шаль веселой расцветки, и на ней была блузка с широкими фонарями-рукавами и черным, прошитым золотой нитью лифом. На лифе в беспорядке лежали глазные яблоки. Доходящую до лодыжек красную юбку убитой почти целиком скрывал белый передник. На ее ногах были белые носки толстой шерсти и туфли на низких каблуках. Рядом с трупом стояла небольшая плетеная корзина с краюхой хлеба.
— Наряд, судя по всему, аутентичный, — сказал Фабель. — Из тех, что переходят по наследству от матери к дочери. Личность установить удалось?
В ответ Анна лишь покачала головой.
— В таком случае нам следует распространить ее фотографию и описать детали костюма. Не исключено, что в каком-нибудь фольклорном ансамбле ее узнают.
— Вы обратили внимание на цвет ее чепчика? — спросила Анна, вручая Фабелю прозрачный пластиковый пакет для вещдоков.
В пакете был уже так знакомый ему листок желтой бумаги. Фабель вгляделся в листок и с трудом прочитал в бледном утреннем свете слова, написанные мельчайшим почерком: «Красная Шапочка».