— Позвольте к вам присоединиться? Он вскочил, заулыбался:
— Конечно, конечно! Хью Джеймс. Очень приятно.
Я тоже представился и пожал протянутую руку. Усевшись, мы с доброжелательным любопытством воззрились друг на друга.
— А, — заговорил он, — так это вы — основной докладчик? Я очень жду вашего выступления.
Вблизи он оказался старше меня лет на десять. На лице его привлекали внимание удивительные светло-карие глаза, влажные и выпуклые, как у собаки-бассета. Я уже распознал в его речи выговор северной Англии.
— Благодарю, — выдавил я, стараясь морщиться не слишком заметно, — а я наслаждался каждым словом вашего. Удивительная широта обзора. Я подумал, не знакомы ли вы с моим… э-э… учителем, Бартоломео Росси. Он тоже англичанин.
— Ну конечно! — Хью Джеймс с энтузиазмом встряхнул развернутой салфеткой. — Профессор Росси — один из моих любимых авторов. Я прочел чуть не все его работы. Вы работаете у него? Как вам повезло!
Я потерял было из виду Элен, но в эту минуту заметил ее у буфета в обществе Гежи Йозефа. Он что-то серьезно говорил ей на ухо, и она позволила ему проводить ее к столику на дальней от нас стороне зала. Даже с такого расстояния я сумел различить кислую мину на ее лице, и тем не менее сцена произвела на меня неприятное впечатление. Он склонялся к ней, заглядывая в лицо, склоненное над тарелкой, и я едва не корчился от желания подслушать его слова.
— Как бы то ни было… — Хью продолжал рассуждать о работах Росси, — я считаю, что его обзор греческой театральной техники неподражаем. Этот человек умеет все.
— Да, — рассеянно проговорил я, — Он работал над статьей «Дух в амфоре», о сценическом реквизите в греческой трагедии… — Я осекся, сообразив, что выдаю профессиональные секреты учителя. Но если бы меня не остановила эта мысль, то заставило бы замолчать изменившееся лицо профессора Джеймса.
— Как? — изумленно выдохнул он и отложил нож и вилку, забыв о еде. — Вы сказали, «Дух в амфоре»?
— Да. — Я, в свою очередь, забыл об Элен и Геже. — А что вас удивляет?
— Но это поразительно! Я намерен немедленно написать профессору Росси. Видите ли, я недавно изучал чрезвычайно интересный письменный источник. Венгрия, пятнадцатый век. Я и в Будапеште оказался в первую очередь из-за него — занялся этим периодом венгерской истории, знаете ли, и с любезного разрешения профессора Шандора подал заявку на участие в конференции. Да, так документ написан одним из придворных ученых Матьяша Корвинуса, и в нем упоминается дух в амфоре.
Я вспомнил, что рассказывала вчера Элен о короле Матьяше: кажется, он основал библиотеку в замке Буды? И тетя Ева тоже о нем говорила…
— Прошу вас, — взволнованно попросил я, — объясните.
— Ну, звучит довольно глупо, но я уже несколько лет интересуюсь легендами Центральной Европы. Начал, пожалуй, шутки ради, но легенды о вампирах меня совершенно околдовали.
Я уставился на него. Добродушное лицо собеседника не изменилось, но я чувствовал себя как во сне.
— Понимаю, это кажется ребячеством: граф Дракула и все такое, — но вы знаете, как начнешь копаться, тема оказывается чрезвычайно интересной. Видите ли, Дракула ведь лицо историческое, хотя, разумеется, не вампир, и я увлекся поисками происхождения народных легенд в событиях жизни реального человека. Несколько лет назад я начал разыскивать письменные свидетельства, не зная даже, существуют ли они, поскольку вампиры, конечно, существовали в основном в устных преданиях крестьян Центральной и Восточной Европы…
Он откинулся назад, постучал пальцами по крышке стола.
— И вот, смотрите-ка, в университетской библиотеке нашелся документ, высланный, по-видимому, самим Корвинусом — он желал, чтобы кто-нибудь собрал для него все, известное о вампирах с древнейших времен. Человек, работавший по его заказу, кто бы он ни был, явно был знатоком античности и, вместо того чтобы бродить по деревням, как положено доброму этнографу, углубился в греческие и латинские источники — Корвинус владел богатым собранием, — ища в них упоминания о вампирах. И он обнаружил у древних греков предание — я больше нигде его не встречал, пока вы сейчас не упомянули — о духе в амфоре. В древнегреческих трагедиях говорится, что в амфорах нередко хранился прах умерших, и, видите ли, среди невежественных греков существовало поверье, что если амфора не захоронена по всем правилам, из нее может выйти вампир — каким образом, я еще не разобрался. Если профессор Росси пишет на эту тему, он может что-нибудь знать. Замечательное совпадение, верно? Кстати, в современной Греции еще сохранились поверья о вампирах…
— Я знаю, — сказал я, — вриколаки.
Выпуклые глаза профессора Джеймса чуть не выкатились из глазниц.
— Откуда вы знаете? — ахнул он. — Я хотел сказать… простите, ради бога, но я просто удивился, встретив человека, который тоже…
— Интересуется вампирами? — сухо подсказал я. — Да, меня это тоже поначалу удивляло, но постепенно я начинаю привыкать. Как случилось, что вы заинтересовались вампирами, профессор Джеймс?
— Хью, — задумчиво поправил он. — Пожалуйста, зовите меня Хью. Ну, я… — Он кинул на меня короткий пристальный взгляд, и я в первый раз заметил сквозивший под его простецкой наружностью острый ум. — Это ужасно странно, и я обычно не рассказываю, однако…
Я больше не мог ждать.
— Не нашли ли вы, случайно, где-нибудь старую книгу с драконом на развороте?
Румянец сошел с его лица, и взгляд стал почти диким.
— Да, — проговорил он, — я нашел книгу. Его пальцы вцепились в край стола.
— Кто вы?
— Я тоже нашел такую.
Мы долго глядели друг на друга и просидели бы так, онемев, еще дольше, если бы наше молчание не было прервано. Голос Гежи Йожефа прозвучал у меня над ухом раньше, чем я заметил его присутствие: он приблизился сзади и смотрел на нас с мягкой улыбкой. Элен тоже спешила к нам и еще издалека взглянула на меня странно — я бы сказал, виновато.
— Добрый день, товарищи, — сердечно приветствовал нас Гежа. — Что там за книги вы нашли?»
«При виде дружески склонившегося над нашим столиком профессора Йожефа я совершенно растерялся. Необходимо было, не откладывая, продолжить разговор с Хью Джеймсом, но в сутолоке банкетного зала, да еще при человеке, против которого меня предостерегала Элен — почему? — об этом нечего было и думать. Наконец я неуверенно пробормотал:
— Оказывается, нас объединяет страсть к старинным книгам. Впрочем, то же самое, наверно, может сказать о себе всякий историк.
Элен между тем успела протолкаться к нам, и в ее взгляде я уловил тревогу, смешанную с одобрением. Встав, я придвинул ей стул. Элен, видимо, почувствовала мою растерянность, потому что сейчас же перевела внимательный взгляд с меня на Хью. Гежа выглядел в нашей компании самым простодушным, но мне почудилось, будто его прекрасные глаза на мгновенье напряженно сощурились; так, подумалось мне, должно быть, щурились на западное солнце гунны сквозь прорези своих кожаных шлемов. Я поспешил отвести взгляд от его лица.