Буфет в гостинице «Розалия» был облицован светлой керамической плиткой, ярко освещен и обставлен с такой любовью, словно это была столовая для сотрудников какого-нибудь супермаркета. В этом холодном помещении человеку независимо от того, насколько тепло было на улице, невольно становилось зябко. Кондиционер гудел, посылая через длинные решетки на потолке совсем не нужный здесь ледяной воздух.
Расхваленный в проспекте буфет был просто издевательством. Вчерашние пирожные, сладкие бутерброды и сухой хлеб. А к ним — мед в упаковке, варенье и пара кусочков сыра.
Магда, которая любила плотно позавтракать, тщетно искала кусочек ветчины или салями, а Лукас, который по утрам предпочитал фрукты, не нашел даже йогуртов или творога, не говоря уже о яблоках, апельсинах или хотя бы фруктовом салате. Не было даже яиц.
— Пожалуйста, извините за беспокойство, — ядовито сказала Магда официанту, который протирал чашечки для эспрессо, — но вы не забыли положить фрукты и мясную нарезку?
— Нет, это невозможно, — ответил официант скучным голосом, — буфет полностью укомплектован. Он такой, как должен быть. Тут есть все, синьора. — Он сладко улыбнулся.
— Это не завтрак, а его жалкое подобие. Какая наглость!
— До сих пор еще никто не жаловался.
— Значит, я буду первой!
Магда чуть не лопалась от злости, но официант даже не смутился и только пожал плечами, продолжая полировать посуду.
Магда и Лукас выпили кофе, и Магда опрокинула свой стакан с соком, который разлился по скатерти. Она сделала это так ловко, что все выглядело так, будто произошло случайно.
Над Римом висели густые облака, и это ухудшило и без того мрачное настроение Магды. Они увидели длинную очередь еще издали. Сотни людей стояли за входными билетами в Сикстинскую Капеллу.
— Так, обойдемся без этого, — сказала Магда, — мне очень не хочется ждать три часа.
Они пошли прямо в собор Святого Петра.
Уже при входе Магду потрясло величие собора, перед которым они стояли. Она почувствовала себя маленькой и незаметной, и одновременно все ее проблемы сузились до небольших, вполне терпимых пределов.
— Извини, Лукас, — сказала она, когда они дошли до середины собора и остановились под огромным куполом, — но мне нужно побыть одной. Я останусь здесь. На час или на два, не знаю. Я выбита из колеи и, возможно, смогу хоть немного привести мысли в порядок. Может быть, я найду здесь покой, который утратила.
— Оʼкей, — сказал Лукас, пытаясь не показать, как он расстроен тем, что Магда его прогоняет. — Я еще немного посмотрю, а потом вернусь в гостиницу.
— Хорошо, там мы и встретимся чуть позже. Или уже вечером. Посмотрим.
Она не стала ждать ответа, повернулась и ушла.
Лукас смотрел ей вслед. У Магды была легкая походка, и сзади она выглядела совсем юной. Вдруг ему стало страшно, что она может исчезнуть в Риме, как Йоганнес исчез в этом городе. Может быть, она только поэтому и отослала его.
Он решил не возвращаться в гостиницу и тайком понаблюдать за Магдой. Не теряя ее из виду, но так, чтобы она не заметила. Пусть даже это продлится несколько часов.
Магда свернула в боковой неф и исчезла за колонной толщиной в несколько метров. Лукас отправился за ней, обошел колонну и очутился перед группой японских туристов, которые, листая проспекты, осматривали один из сорока четырех алтарей. Экскурсовод в качестве отличительного знака держала в руке сложенный красный зонтик, на который была надета бейсбольная кепка, и что-то громко рассказывала таким невыносимо высоким голосом, что Лукасу хотелось заткнуть уши.
Он осмотрелся, и мороз пробежал у него по коже.
Магды нигде не было.
Он искал ее полтора часа. Его больше не интересовал блеск алтарей, огромные скульптуры и невообразимые размеры этой гигантской церкви. Он метался из стороны в сторону, купил biglietto и поднялся на купол, посмотрел с внутренней смотровой площадки в глубину собора и попытался найти Магду среди фигурок внизу. Он бегал по лестницам вверх и вниз, поднимался и опускался на лифте, заглянул в каждый уголок, искал ее на внешних зонах купола, даже посмотрел вниз, не собралась ли нигде группа людей, что означало бы, что кто-то бросился вниз. Он слышал на улице звук сирен пожарных машин и удивлялся, сколько здесь, на крыше собора Святого Петра, возможностей спрятаться. В обычной обстановке он не обратил бы на это никакого внимания, но сейчас буквально сходил с ума.
Он спросил монахинь в сувенирном магазине, где продавали четки и фотографии Папы Римского, не видели ли они женщину, похожую на Магду, и с трудом описал ее теми немногими итальянскими словами, которые знал. Но тут же понял, насколько это бессмысленно. Тысячи женщин соответствовали этому приблизительному описанию. Фотографии Магды у него не было, и монахини только сочувственно улыбались ему.
У него не было никаких шансов. Пока он бегал по куполу, она, наверное, была внизу, а в то время, пока она ехала на лифте вверх, он, возможно, как раз бежал по лестнице вниз. Ему требовалось хоть чуть-чуть везения, но его-то как раз и не было.
Он даже зашел в музей, и ему понадобилось всего лишь несколько минут, чтобы бегом проскочить все помещения. Он не обращал внимания на экспонаты и скрепя сердце даже спросил один раз о Магде. Но все было безуспешно…
У него урчало в животе и не было никакого желания возвращаться в свой ужасный номер. Поэтому он съел в остерии minestrone [42] и пиццу, купил план города и решил осмотреть Рим самостоятельно.
В глубине души он злился на Магду, которая бросила его в соборе, как надоедливого мальчишку, и сбежала. В конце концов, она была виновата в том, что еще один день прошел напрасно.
Тонкие пронзительные голоса японцев ужасно действовали на нервы Магде. Она не могла спокойно осмотреть величественные, выше человеческого роста, скульптуры без того, чтобы не быть окруженной частоколом зонтиков, вспышками фотоаппаратов и жужжанием видеокамер. Японки верещали от восхищения и, казалось, говорили все одновременно.
Неожиданно Магда очутилась перед исповедальней, сделанной из старого тяжелого темного дерева с двумя крепко закрывающимися дверьми, что нетипично для исповедальни и не является обязательным. Не медля и не раздумывая, она проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь.
Внутри было тесно и темно, но она почти целый час провела в этой маленькой комнатушке размером не больше сундука. И чем дольше она стояла на коленях на жесткой скамейке, тем спокойнее становилось у нее на душе. Вокруг слышались приглушенные голоса посетителей собора Святого Петра, и она была частью этой бормочущей массы, но, тем не менее, совсем одна, невидимая для остального мира. Она могла спокойно погрузиться в свои мысли.