— А он не говорил, на какой сумме остановится?
— Не в этом суть. — Бенсон забарабанил пальцами по столу, обдумывая, как получше сформулировать свой ответ. — Суть в том, что мы не можем ему позволить вот так прижать нас к стенке. Это вымогательство, шантаж. Это против всех правил. Так не поступают. Так дела не делают. Это ставит нас в уязвимое положение. Где гарантия, что он не повысит ставки еще раз, войдя во вкус? Вот почему израильтяне не вступают в переговоры с террористами. Хочешь, чтобы этот слюнявый подонок вечно держал нас на мушке? Как еще я должен тебе объяснить, чтоб ты понял? Что тут непонятного?
— Да я тебя сразу понял. Просто ответь на простой вопрос, черт бы тебя побрал! Сколько этот слюнявый подонок, сукин сын, шантажист и террорист, как ты его называешь, хочет?
— Да какая, к черту, разница? Мы все равно не будем платить.
— Слушай, хватит морочить мне голову. Просто назови сумму.
Бенсон шумно выдохнул. У него кончилось терпение.
— Точной суммы он не назвал. Но, в общем и целом, разговор дошел до двух миллионов. Не мелочь на чай, как он сам выразился.
— Однако пустяк по сравнению с тем, сколько мы вбухали в это дело.
— Ну, и что ты скажешь? За такую цену можно сделать дело?
— Возможно.
Бенсон презрительно хмыкнул:
— Как же, держи карман!
— А что ты предлагаешь? Избавиться от него?
— Именно.
— А как это будет выглядеть в глазах федералов? За пару недель до подачи отчета комитета председатель комитета попадает в дурацкую автомобильную аварию? Да «Прогноз» только об этом и мечтает!
— Мне известно из самых надежных источников, что у нашего amigo больное сердце. Можно представить это как сердечный приступ. Пусть даже кто-то что-то заподозрит, пусть даже сделают вскрытие. Своими глазами убедятся, что он откинул копыта по вполне понятным причинам.
— Это действительно решило бы целый ряд проблем, — признал человек на другом конце провода.
Юсеф Хан встретил Тайлера на пороге своего кабинета. Он протянул руку:
— Доктор Мэтьюс? Рад познакомиться.
Худощавый, пять футов девять дюймов, прикинул Тайлер, за сорок, а может быть, и под пятьдесят. Черные волосы, безупречная смуглая кожа, точеные, удивительно красивые черты. На нем был серый «в елочку» твидовый пиджак спортивного покроя, голубая оксфордская рубашка от братьев Брукс, бордовый галстук с булавкой в виде какого-то сомнительного школьного герба, темно-синие джинсы, мокасины из кордовской кожи. «Доцент из Дартмута [26] не смог бы сделать это лучше», — подумал Тайлер. И тут же он вспомнил, что его собственный отец — профессор — одевался точно так же.
Хан пропустил его и Джилл Ричардсон в свой кабинет.
— Извините, у меня страшный беспорядок, — сказал он, закрывая за ними дверь.
Кабинет и вправду был завален компьютерными распечатками, компьютерными журналами, книгами, не помещавшимися на полках, стопками компакт-дисков на полу. В воздухе витал запах бумаги и печатной краски, напомнивший Тайлеру о старом книжном магазине.
Судя по акценту, Тайлер решил, что до переезда в Штаты Хан учился в Пакистане у британских преподавателей.
Начальник отдела информационных технологий наклонился и снял ворох журналов и распечаток с кресла перед своим столом.
— Чем я могу вам помочь? — Он на минуту застыл, ища взглядом, куда бы положить пачку бумаг.
Джилл Ричардсон протянула руку и остановила его.
— Не стоит беспокоиться. Я знаю, как вы заняты. Мы много времени не отнимем.
Он виновато покраснел и положил стопку обратно.
— У меня в кабинете нечасто бывают посетители. — Хан выпрямился, отряхнул руки и устремил взгляд на Тайлера: — Это по поводу вашего несчастного пациента Ларри Чайлдса?
— Откуда вы знаете? — Тайлер повернулся к Джилл: — Вы сказали ему что-то такое, чего я не слышал?
Она чопорно выпрямилась:
— Нет. Вы же были прямо там, на месте, когда я позвонила.
Хан взглянул на Тайлера с недоуменной улыбкой:
— Вы удивлены? Разве не знаете, что доктор Голден из НИЗа связался со мной и попросил проверить эту так называемую ошибку?
У Тайлера сжались кулаки.
— Так называемую?
Хан взглянул на Тайлера с растущим недоумением:
— А что, это неправильное слово?
— Тут ничего «так называемого» нет. Это случилось. Я могу это доказать. — Поскольку ответ в конце задачника явно был уже известен управляющему по информационным технологиям, Тайлер решил обойтись без предисловий. — Имела место ошибка в дозировке. Я проверил медкарту Чайлдса в тот вечер, когда его привезли. Ему должны были ввести десять грей. Он получил двести грей.
Хан наморщил лоб в полной растерянности:
— Но я не нашел никаких следов этой ошибки!
— Что? — Тайлер перевел взгляд на Джилл Ричардсон. Она смотрела на него со странным, слегка озадаченным выражением. Неужели Хан так плохо говорит по-английски, что им не суждено понять друг друга? — Очевидно, вы не понимаете. Позвольте мне все объяснить с самого начала. Позавчера Чайлдс получил дозу облучения мозга в двести грей. Так было записано в его карте. Двести грей — это огромная передозировка, уверяю вас.
Опять Хан растерянно улыбнулся:
— Вот, смотрите. — Он поманил их к столу. — Я вам покажу.
Хан набрал на компьютере команду. На мониторе появилась медицинская карта Ларри Чайлдса.
— Открываю карту, — сказал он и щелкнул «мышкой» по графе «Лечебное облучение». Там была указана доза радиации в десять грей.
Тайлер заморгал и взглянул еще раз.
— Этого не может быть.
Он проверил указанное в карте имя пациента. Все правильно, Ларри Чайлдс. Дата облучения тоже была указана верно.
— В чем дело? — спросила Джилл Ричардсон, вытягивая шею, чтобы заглянуть Тайлеру через плечо.
Тайлер выпрямился и при этом столкнулся с ней.
— Черт возьми! Значит, Дэй ее изменил!
Джилл покосилась на него с подозрением:
— С какой стати ему менять данные?
— О, ради всего святого! Он же на службе у компании. Именно он последним открывал карту. У него была возможность.
— Но вы кое-что забываете, — вставил Хан, не давая Джилл ответить. — Предписание можно изменить только до применения лекарства или процедуры. Вот это, — он постучал по плоскому экрану монитора карандашом с резинкой, — изменить уже нельзя.