Тут раздался телефонный звонок.
Я подскочила, медленно-медленно отложила пушку, и музыка тут же смолкла. Несколько секунд, несколько минут, а может, часов я стояла огорошенная, а звонок звучал настойчиво, пронзительно, посреди пустоты. Я не снимала трубку. Звонок обрывался, потом заливался снова. Дождь кончился. Я зажгла сигарету. Думать не хотелось. Я сняла трубку:
— Алло.
— Алло, Манон?
Голос ничего мне не говорил, мужчина, нестарый, восточноевропейский акцент.
— Да, — сказала я.
— Это по поводу проб… Вы сейчас должны приехать на пробы. Внизу вас ждет машина, вас отвезут.
— Какие пробы? Вы о чем? Вы кто?
— Ваше фото сохранилось. Вы сейчас должны приехать на пробы. Внизу вас ждет машина, вас отвезут…
— Я не посылала никаких фото.
— Вы считаете, что в вашем положении еще можно спорить? У вас есть хоть малейшее представление о том, что значит выражение «больше нечего терять»?
— У меня умер отец, — ответила я, чтобы он отвязался.
— Это неправда, все неправда! — воскликнул он почти возмущенно и повесил трубку.
У подъезда действительно ждала машина, черный «мерседес», не внушающий доверия. Но я доверилась, потому что, с одной стороны, как утверждал Голос, мне больше нечего было терять, а с другой — я взяла с собой пушку. Тачка ехала по направлению к VIII округу, а я и так и сяк вертела в голове слово «КОНЕЦ» с этой чертовой таблички, и так и сяк вспоминала заявление Голоса: «Это неправда, все неправда!» У меня не было больше ни достоинства, ни надежды, не было даже квартиры. Какая-то странная машина везла меня неизвестно куда, было восемь вечера, пробки рассосались. Я только что избежала радиоуправляемого самоубийства. Да и вообще я ничему не удивлялась с того рокового утра в «Рице», когда вышла из двухлетней комы, когда поняла, что так или иначе мой мозг серьезно не в порядке. Я спросила себя, какого черта делаю тут, в этой взятой напрокат тачке, разве что снова испытываю радость оттого, что меня везут, меня, которая больше ничего не ждет и не хочет ничего ждать. А потом поняла, что просто ищу здесь ответы на свои вопросы, но тут машина затормозила перед большим подъездом с черной кованой дверью, посередине бульвара Осман.
Тип, сидевший за рулем, вышел одновременно со мной. Облокотившись на дверцу, он закурил.
— Вход во дворе, — бросил он, разглядывая меня.
Дверь была открыта, я вошла.
— Эй, — сказал он вслед, — я тут, я вас жду.
— Спасибо, — ответила я.
— Отвезу, куда захотите.
Я прошла двор. Он был мощеный, фонари еле горели, всюду стоял запах сырого дерева, а наверху кто-то играл на рояле отрывок из «Берлина» Лу Рида и фальшиво пел.
Дверь была только одна, а из зашторенных окон с решетками пробивались тонкие лучики света. «Звоните и входите». Я вошла не позвонив.
Внутри был офис, в точности похожий на офис. Приемная с телефоном, вульгарная брюнетка шлифует ногти. Черный кожаный диванчик. Низенький столик, на нем газеты. Кофейный автомат. Темный коридор ведет к закрытым дверям.
— Вы Манон? — спросила девица за стойкой.
— Да, — ответила я.
— Он примет вас через несколько минут. Присядьте.
Девица нацепила очки и пальто. Мне показалось, что я ее знаю.
— Можно мне кофе? — спросила я, когда она уже взялась за ручку двери.
— Конечно.
Она направилась к автомату, вставила в него ключ, потом монетку, и поскольку ничего не полилось, постучала его сбоку тыльной стороной руки; удары странно отдавались в пустом помещении.
— Вечно с ним так, — произнесла она со смущенной улыбкой.
— Ничего страшного, — ответила я, но она уже ушла.
Несколько минут я походила по офису. Выкурила сигарету. Рассмотрела себя в зеркало. Над столом висела камера видеонаблюдения, и это удержало меня от намерения порыться в ящиках. Прождала полчаса, не зная точно, положит ли кто-нибудь или что-нибудь конец моему ожиданию. Тем не менее я ждала, потому что хотела получить ответ. Наверху человек, игравший «Берлин», делал успехи. Я взглянула на журнальный столик: там лежали одни английские экономические журналы, но в конце концов, на мое счастье, среди них попался старый, прошлогодний «Матч». Я проглядела его и вспомнила, что однажды его уже читала. Мне было скучно, и я перечитала его заново. Перечитала статью о старом певце, рецензию на забытый бестселлер, объявление о выставке Модильяни, которую я пропустила, прогнозы по поводу войны, которая таки разразилась, я дошла до конца и, глядя на часы на стене, скорее угадала, чем увидела собственное лицо на последней странице.
На фото я еще брюнетка, волосы разлетелись, вид нервный. На мне черный зашнурованный лиф, и я сразу вспоминаю, что он от Дольче, а рядом со мной, с кривой усмешкой, позирует Дерек. Рядом со мной позирует Дерек, и вечер этот явно удался, потому что я узнаю Бритни Спирс, Вернера Шрейера, «мисс Францию», Джоя Старра и Данни Миноуг, все выглядят вдрызг пьяными и обдолбанными. «Дерек Делано и его новая подружка», — гласит подпись, а рядом, в сопроводиловке, среди прочих разглагольствований, читаю:
Неужели сердце самого завидного жениха Европы уже занято? Миллиардер Дерек Делано, редко показывавшийся на публике в последние месяцы, наконец появился, улыбающийся и, что интересно, не
один, на приеме по случаю выпуска последней своей игрушки — потрясающего мобильного телефона, пишущего DVD. На вопросы о загадочной девушке, словно приклеенной к его руке, он лишь усмехается, когда его спрашивают о помолвке, загадочно молчит и вдруг обрывает разговор, объявив: «Это в своем роде моя нон-муза».
Я бросила журнал в сумку, где уже лежал револьвер и табличка «конец», не пытаясь больше понять, есть ли еще люди в этом странном офисе, мне было плевать, я искала ответы — я их нашла.
— Займись чем-нибудь поумней! — крикнула я со двора придурку, калечившему Лу Рида, и побежала к выходу.
Я нашла ответы, почти все, какие хотела, даже на вопросы, которые давно перестала себе задавать, но оставался один, самый главный, я хотела разрешить его любой ценой, и вопрос этот был: «Почему?»
Водитель затоптал окурок, он был на месте, он ждал меня. Я ввалилась в тачку и хлопнула дверцей:
— В «Риц».
ДЕРЕК. Я сижу в номере совсем один, и номер в отвратительном состоянии. Я тоже.
Я спрашиваю себя, что за птица решает, сколько бутылок виски должно быть в мини-баре апартаментов люкс за черт знает сколько в день, но могу поручиться, это очень подлая птица. Может, они там считают, что, пополняя бар, лучше не превышать дозы, приемлемой для среднестатистического алкоголика? Или, скажем, опасаются, что среднестатистический алкоголик может разгромить всю мебель, если переберет? Дорожат своей хреновой мебелью, а? Вот и мама мне говорила, а мама всегда была права: «Чем плохо жить в отеле, так это тем, что не можешь все поломать». Вот поэтому надо иметь собственность. Когда имеешь что-то свое, ты не обязан ни перед кем отчитываться, если в один прекрасный день решишь перешвырять все на пол, попрыгать сверху обеими ногами и завершить дело мощными ударами крышки от помойного ведра.