Я сказал ему, что если мои мальчики умрут, их кровь останется на его руках.
Но и эти слова не заставили Андертона сменить позицию. Он по-прежнему долдонил о «святости» врачебной тайны и о «священном пакте» с пациентом о сохранении конфиденциальности.
— Скажите мне лишь одно, — умолял я, — этот человек уже покинул ваше заведение, кем бы он ни был? Сколько времени он здесь пробыл? Когда его освободили?
— Это не один вопрос, а три.
Я замолчал.
Андертон приложил палец к подбородку и уставился в пространство, словно придумывая повод для отказа. В конце концов, либо не найдя достаточно веской причины отказать, либо проявив на какой-то момент сочувствие, он сказал:
— Нет. Интересующий вас пациент в нашем заведении не находится. Поступил в 1983 году. Выписан в 1996-м.
— Что он сделал? За что сюда попал? Умоляю, скажите. Как его имя? Поймите, ведь речь идёт о жизни и смерти моих сыновей!
— Простите, мистер Каллахан, но… — печально покачал головой доктор Андертон.
Мне вдруг захотелось ткнуть его головой в шкаф, связать и обыскать кабинет. Но, сразу взяв себя в руки, я отказался от этой идеи.
— Благодарю за помощь, — бросил я и шагнул в коридор.
Снаружи за дверью кабинета стояла пара здоровенных санитаров, и я понял, что в какой-то момент их вызвал доктор Андертон, нажав на потайную, невидимую посетителям кнопку.
— Поймите, я хотел бы сделать для вас больше, — произнёс Андертон.
Когда я шёл вниз по лестнице, он по-прежнему шагал за мной следом, повторяя, что у него «связаны руки». Это было последнее, что я слышал, закрывая за собой громадную входную дверь.
Я прождал двадцать минут в крошечной библиотеке Серного порта, когда освободится один из трёх компьютеров, за которыми местные детишки просматривали свою электронную почту. Хотел поговорить с дамой за стойкой, но та оказалась не слишком разговорчивой. Я спросил, не помнит ли она дела, имеющего отношение к Чарли Вермильону.
— Нет, — ответила дама.
Я уточнил вопрос, назвав Чарли бывшим пациентом расположенной неподалёку от городка клиники.
— Не знаю, — бросила она и вернулась к своему журналу. Когда у одного из ребятишек истекло время пользования компьютером, я употребил свои двадцать минут на то, чтобы забронировать самый дешёвый номер в гостинице «Омни» и отправить электронное письмо Мюрел Петрич. В нём я просил направить фотографии кролика оригами мне в отель, а если не получится со срочной доставкой, то сканировать фото и послать по e-mail. За несколько оставшихся до закрытия библиотеки минут я успел скопировать из телефонной книги список адвокатов округа Плакемин, выяснив при этом, что администрация располагается в местечке под названием Пуант-а-ля-Хаш.
Пуант-а-ля-Хаш находился на противоположном берегу реки. Там же располагалось и здание суда, где, по всей вероятности, хранилось прошение Чарли Вермильона об освобождении. Я спросил у какого-то сдающего книгу мальчишки, как добраться до Пуант-а-ля-Хаш, и тот сказал, что туда каждые полчаса ходит бесплатный паром. Он же сообщил, что пристань находится в нескольких милях к северу от Серного порта. Чтобы попасть туда, мне следовало лишь внимательно вглядываться в дорожные указатели.
Я сел в машину и с сотовым телефоном в руке стал изучать список адвокатов. Идея искать юриста в «Жёлтых страницах» являлась, мягко говоря, не самой лучшей, но иного выбора у меня не было. Я сделал три безуспешных звонка, и лишь с четвёртой попытки мне повезло. Это оказалась адвокатская контора «Хоуз, Холлидей и Флад». Мистер Лестер Флад согласился принять меня в своём офисе в Бель-Шассе. Рандеву было назначено на три сорок пять, и нам предстояло обсудить ходатайство в суд с просьбой выдать разрешение на идентификацию лица, создавшего кролика оригами, выставленного в шкафу доктора Андертона.
Я поехал на север к парому, но, добравшись до места, понял, что переправляться сразу на противоположный берег бессмысленно. Суд к этому времени должен быть уже на замке. Я вернулся в Новый Орлеан и зарегистрировался в отеле «Омни».
Мой номер находился рядом с шахтой воздуховода, но цена жилья была умеренной, а парковка — вообще бесплатной. Поднявшись в номер, я сразу же позвонил Петрич. Я не думал, что она всё ещё торчит на службе, но мне очень хотелось лично подкрепить электронную просьбу прислать копии снимков небезызвестного кролика. Я предполагал оставить послание на её автоответчике, но оказалось, что она засиделась на работе.
— Где вы, Алекс? В чём дело?
— В Новом Орлеане.
— В Новом Орлеане? Вам удалось напасть на какой-нибудь след?
Сам не знаю почему, но мне не хотелось рассказывать ей о Вермильоне или о кролике в застеклённом шкафу. Моё настроение очень походило на настроение Лиз, не желавшей до наступления третьего месяца сообщать кому-либо о своей беременности. Она считала, что, рассказав об этом, бросит вызов судьбе и может тем самым навредить плоду.
— Не исключено, — ответил я. — Если из этого что-то получится, я сразу дам вам знать.
— Да, пожалуйста, сделайте это, — сказала она и обещала, до того как уйдёт с работы, отсканировать фото кролика и отправить мне снимки.
Я пошёл в ближайшую закусочную и поел, постаравшись не нанести большой урон своему бюджету. После этого немного прошёлся по Французскому кварталу, закончив прогулку на улице Бурбонов. Улица кишела людьми, а в воздухе витал накопившийся за десятилетия душок виски и, простите, блевотины. Я оказался рядом с каким-то клубом. Доносившаяся из-за дверей музыка звучала столь притягательно, что я решил заглянуть и в это заведение. Пусть все валится к дьяволу! Бутылка пива мне не повредит.
Блюз. Какой-то парень сгорбился над микрофоном, и вся его поза была воплощением безутешного горя. «Моё сердце стучит словно молот, а глаза наполняются влагой».
Казалось, эта музыка и слова должны были как нельзя лучше соответствовать моему настроению и тем самым облегчать страдания. Но этого не случилось. Я сидел пил, и со мной ровным счётом ничего не происходило. Музыку я не чувствовал. Более того, я даже не ощущал вкуса пива. Вытерпев минут десять, я выскочил на улицу.
Вернувшись в отель, я долго не мог уснуть, а когда наконец это удалось, увидел сон. Это был настоящий кошмар. Мне грезилось, что всё, к чему я ни прикасался, мгновенно исчезало.
* * *
Утром я глотнул бесплатного кофе в вестибюле отеля, включил ноутбук и влез в электронный счёт Лиз. Прежде чем выйти на её счёт, пришлось перепробовать пять местных номеров, и пока сервер нашёл связь, прошло добрых двадцать минут. Паролем доступа служила дата рождения наших близнецов — 010497. Набирая цифры, я похолодел, замерев на секунду.
Затем я отправился на свою страницу и открыл файл, который Петрич приложила к своему письму. В нижней части экрана возникла синяя полоса, а затем… пожалуйста! Даже в двухмерном изображении кролик производил сильнейшее впечатление. Я не ошибся, он был идентичен фигурке, находившейся в шкафу кабинета Андертона. На фотографии виднелась прикреплённая к кролику бирка. На квадратной картонке значилось: «Департамент пол. графства Энн Эрандел, склад хранения вещественных доказательств». Под этими словами стояла подпись (Сержант Дэвид Эбеннджер) и дата (1 июня 2003 года).