На четвереньках мы одолели два глубоких ущелья, а затем при свете луны перевалили через длинный и невероятно крутой отрог, на который взбирались, цепляясь за камни, подтягиваясь, цепляясь и снова подтягиваясь, черепашьим шагом, смертельно усталые, с трудом неся тяжелые ружья. Наверху мы вздохнули с облегчением. Перед нами расстилалась долина, озаренная лунным светом; потом мы снова шли вниз, вверх и напрямик через невысокие холмы; мы изнемогали от усталости, но впереди уже показались огни, а там наконец и лагерь.
И вот я уже сижу у костра, зябко поеживаясь от вечернего холодка, и попиваю виски с содовой в ожидании, пока брезентовая ванна наполнится на одну четверть горячей водой.
– Купати, бвана.
– Черт побери, никогда не смогу больше охотиться на горных баранов, – говорю я.
– А я и раньше не могла, – отзывается жена. – Это вы все меня заставляли.
– Ну, ну, ты лазаешь по горам почище любого из нас!
– Как вы думаете, Старик, сможем мы опять когда-нибудь охотиться на них?
– Не знаю, – отозвался Старик. – Все зависит от обстоятельств.
– Противнее всего езда на этих ужасных машинах.
– Если б мы каждый вечер совершали такой переход, мы незаметно для себя прошли бы весь путь за какие-нибудь трое суток.
– Конечно. Но я не перестану бояться змей, даже если целый год буду каждый вечер совершать такие прогулки.
– Это пройдет со временем.
– Ну, нет. Я боюсь их панически. Помните, что со мной было, когда вы стояли за деревом, а я, не видя вас, наткнулся на вашу руку?
– Еще бы, – ответил Старик. – Вы отскочили на добрых два шага. Вы действительно так боитесь змей или только притворяетесь?
– Ужасно боюсь. С детства.
– Что это с вами сегодня? – спросила моя жена. – Почему вы не рассуждаете о войне?
– Мы слишком устали. А вы были на войне, Старик?
– Какой из меня вояка, – ответил он. – Куда же запропастился этот парень с нашим виски? – И, дурачась, он позвал тоненьким фальцетом: – Кэйти! Эй, Кэйти-и!
– Купати, – тихо, но настойчиво повторил Моло.
– Я устал.
– Мемсаиб, купати, – произнес Моло с надеждой.
– Сейчас иду, – сказала Мама. – А вы допивайте быстрее виски. Я проголодалась.
– Купати, – сурово сказал Кэйти Старику.
– Сам купати, – буркнул Старик. – Не приставай! Кэйти отвернулся, и в свете костра на его лице мелькнула улыбка.
– Ну, ладно, ладно, – сказал Старик. – Хотите выпить? – обратился он ко мне.
– Выпьем по стаканчику, – отозвался я, – а потом будем «купати».
– Купати, бвана М`Кумба, – сказал Моло. Мама подошла к огню в своем голубом халатике и высоких сапогах, защищающих от москитов.
– Что же вы? – сказала она. – Ступайте скорее. После купанья выпьете еще. Здесь отличная, теплая илистая вода.
– Вот пристали с этим купаньем, – пожаловался Старик.
– Помнишь, когда мы охотились на горных баранов, у тебя слетела шляпа и чуть не упала прямо на одного из них? – спросил я у Мамы, так как под действием виски вспомнил Вайоминг.
– Ступай-ка лучше в ванну, – ответила она. – А я пока выпью стаканчик.
На другое утро мы встали чуть свет, позавтракали и вышли на охоту. Обшарили опушку и глубокие долины, где Друпи перед восходом солнца видел буйволов, но их уже и след простыл. После долгих поисков мы вернулись в лагерь и решили послать грузовики за носильщиками, а затем пешком двинуться туда, где в русле реки, бравшей начало на горном склоне, рассчитывали найти воду, – это было чуть подальше того места, где произошла накануне наша встреча с носорогами. Неподалеку от горы мы хотели разбить лагерь и оттуда обследовать новые места на краю леса.
Грузовики должны были привезти Карла, который охотился на куду отдельно от нас. Его там, кажется, одолела хандра, или отчаяние, или то и другое вместе, и надо было его выручать; на следующий день ему предстояло отправиться в Рифт-Велли, чтобы добыть мяса и поохотиться на сернобыка. А если бы мы выследили хорошего носорога, то сразу дали бы ему знать. В пути решено было стрелять только при встрече с носорогами, чтобы не распугать их заранее. А между тем наши мясные запасы подходили к концу. Носороги, видимо, очень пугливы, а я еще в Вайоминге убедился, что все пугливые звери покидают удобные для охоты места – небольшую долину или гряду холмов – после первых же выстрелов. Старик посоветовался с Друпи, мы разработали план действий и отправили Дэна на грузовиках вербовать носильщиков.
К вечеру грузовики привезли Карла, все его снаряжение и сорок мбулусов, красивых туземцев, во главе со спесивым вождем – единственным обладателем пары коротких штанов. Карл осунулся, побледнел, в глазах появилось усталое выражение, почти отчаяние. Он провел на охоте восемь дней, упорно выслеживая антилоп в холмах, лишенный возможности перекинуться с кем-либо хоть словом по-английски, и за все время видел только двух самок куду да спугнул одного самца, не успев подойти к нему на выстрел. Проводники уверяли, что видели и второго самца, но Карл решил, что это конгони, или вообразил, будто они сказали ему, что это конгони, и не выстрелил. Он был очень раздражен, сердился на своих помощников, – словом, охота была неудачна.
– Я не видел у него рогов. Не верю, что это был самец, – твердил Карл. Охота на куду была теперь его больным местом, и мы поспешили переменить тему.
– Там, в долине, он убьет сернобыка и успокоится, – решил Старик. – Неудача расстроила ему нервы.
Карл одобрил план, по которому мы должны были перейти на новое место, а он – отправиться на добычу мяса.
– Будь по-вашему, – сказал он. – Я на все согласен.
– Он постреляет немного и воспрянет духом, – промолвил Старик.
– Мы убьем носорога. А потом – вы. Тот, кто убьет первого, может отправиться на равнину за сернобыком. А быть может, сернобык попадется вам завтра же, когда пойдете добывать мясо.