— А что, если я буду против?
Уайетт расстроен:
— Тогда… что ж, милорд, тогда мы вынуждены будем отказаться от наших планов. Мы уже потеряли многих сторонников, и без вашей помощи я ничего не смогу делать.
— Неужто вы забываете, что сбросить католичку Марию — наша общая цель? Разве мы не преданы ей? И разве не лучше заменить ее королевой, которая известна как убежденная протестантка, чем той, о которой ничего не известно наверняка? Ладно вам, сэр Томас, давайте смотреть правде в глаза. Королевой станет моя дочь, и лишь при этом условии я обеспечу вам мою поддержку. Без которой, проще говоря, вы обречены на поражение.
В Уайетте явно борются разные начала и одерживает победу худшее.
— Хорошо, милорд, я согласен, — говорит он. — Но предупреждаю вас, что этот план вызывает у меня больше опасений, чем другой. У леди Елизаветы солидные претензии, а ваша дочь, как заметила миледи, находится в крайне уязвимом положении. Но, как вы дали мне понять, выбор остается за вами. И посему пусть будет леди Джейн. Я же буду доволен любым протестантским государем на троне Англии.
— Решено, — говорит милорд с улыбкой. — Я посылаю гонца к графу Хантингдону. Он уже согласился поднять своих людей в Лестере.
— Тогда я возвращаюсь в Кент собирать свои силы, — говорит Уайетт.
— Буду с нетерпением ожидать встречи с вами в Лондоне после победы. — Мой муж протягивает руку.
Я с отвращением отворачиваюсь.
Позже мы узнаем, что граф Хантингдон, получив послание Генри, тотчас отнес его в Тайный совет.
Лондон, 25 января 1554 года.
Меня не ограничивают в передвижениях. Я могу покидать Тауэр и возвращаться, когда захочу, так что часто выхожу за покупками или в гости к сестре в Смитфилд. Таким образом я в курсе того, что происходит в мире.
Новости нехорошие. В Лондоне неспокойно, и идет слух, что кельтский мятежник, сэр Томас Уайетт, приближается к столице с армией в пять тысяч человек. Горожане в страхе, и мне уже приходилось видеть, как напуганные люди, захватив свои пожитки, покидают Сити.
Смешавшись с толпой на Чипсайд-кросс, я слушаю глашатая, который зачитывает прокламацию, изданную Тайным советом. Кровь моя холодеет, когда я слышу имя герцога Суффолка среди имен прочих изменников, поднявших злодейский мятеж против ее величества с целью снова привести к власти леди Джейн и Гилфорда Дадли.
Да как он мог? Как он мог быть таким глупым и безрассудным? Меня охватывают тревога и волнение. Я ушам своим не верю.
— Если кто доставит в суд изменника Уайетта, — кричит глашатай, — то славное поместье будет навеки пожаловано ему и его потомкам!
Это ужасно, думаю я, пока люди расходятся. Как мог герцог даже помышлять о новом заговоре, чтобы посадить бедняжку Джейн на трон? Он, должно быть, сошел с ума. И как же мне уберечь мое дорогое дитя от последствий того, что он сделал? Боже милосердый, что же теперь будет? Мне жутко даже представить.
Я в страшном смятении спешу обратно в Тауэр. Решаю, что пока могу только скрывать эти ужасные новости от Джейн. В ее невинности — ее спасение, и я молю Бога ей помочь.
Позже я присоединяюсь к толпе у дворца Уайтхолл, в надежде разглядеть королеву. Все знают, что она отказалась покинуть Лондон и переехать в безопасный Винздор, заявив, что уверена в преданности и любви своих подданных. Разговоры, слышные в толпе, заставляют в этом усомниться. Иные готовы отдать свою преданность и любовь любому, кто победит в войне. Проще говоря, Мария больше не та народная любимица, какой она была при своем восшествии на престол шесть месяцев назад.
Тауэр, Лондон, 7 февраля 1554 года.
В окно я вижу солдат. Они повсюду. Мне известно, отчего их сюда согнали, хотя мои тюремщики не хотели бы, чтобы я знала. Несомненно, сэру Джону Бриджису строго-настрого запретили мне об этом сообщать. Я только слышала, что изменник по имени сэр Томас Уайетт поднял мятеж против брака королевы с принцем Испании.
Миссис Эллен рассказывала, что четыре дня назад Уайетт и его армия достигли Саутворка, но обнаружили, что горожане, воодушевленные страстной речью королевы, произнесенной ею в Гилдхолле, разобрали Лондонский мост, чтобы не позволить войску войти в город. Тогда Уайетт захватил старую обитель Сент-Мэри-Овери, затем двинулся вверх по реке в Кингстон, где есть другой мост через Темзу. Теперь он снова наступает на Лондон, с юга.
Ждущие солдаты выстроились в шеренги, готовые выступить, когда потребуется. Я смотрю, как они, взяв ружья на изготовку, выходят строевым шагом из Тауэра навстречу мятежникам. Немного погодя издалека доносятся звуки ружейной пальбы, и мне кажется, что все, кто остался в Тауэре, сейчас ждут затаив дыхание, как и я. Затем на несколько часов наступает тишина.
Вечер. Я читаю, лежа на кровати, когда снаружи раздается шум. Я вскакиваю и вглядываюсь в свое решетчатое окно. В темноте мне удается разглядеть сэра Джона Бриджиса и отряд солдат, проезжающих верхом мимо Белого Тауэра в сторону главных ворот.
Внезапно входит миссис Эллен:
— Слава богу, миледи! Уайетта схватили. Теперь его везут сюда, чтобы заключить в башне Белл-тауэр. Мятеж подавлен.
— Слава богу! — эхом откликаюсь я. — Мы спасены.
Дворец Уайтхолл, 7 февраля, 1554 года.
В семь часов вечера я наконец-то могу принять Ренара, который весь день добивался аудиенции.
— Ваше величество! — вскрикивает он, целуя мою руку с небывалым жаром. — Как я рад, что вы спаслись! Мы все были страшно потрясены тем, что вам едва удалось избежать беды. Сударыня, простите меня, но я предполагал, что так и будет. И я бы презрел свой долг и пренебрег преданностью вам, если бы не обратил ваше внимание на то, что этот мятеж явился результатом чрезмерного великодушия вашего величества. Я умоляю вас, ваше величество, ожесточите сердце свое против этих изменников и покажите вашим подданным, что вас не запугать.
— Вы говорите, как мои советники, господин посол, — замечаю я. — Вы все поете в унисон.
Я старюсь не выдать своих чувств, ибо он сочтет это знаком слабости, но чего бы это мне ни стоило, я настроена доказать ему — равно как и всем остальным, — что, если надо, могу быть такой же решительной и жестокой, как мой отец.
За исключением, конечно, тех случаев, когда дело затрагивает мою совесть.
Добрые черты моей натуры помогают мне обуздать свой порыв.
— Вам не стоит беспокоиться, ибо решение мною уже принято, — говорю я ему. — Больше я не стану щадить врагов и буду требовать для них высшей меры наказания. Также отныне я не потерплю ереси в моем королевстве, поскольку мы все ясно видели, что она ведет к бунтарским заговорам против меня.