— Нет, все нормально. Я просто думала о том, что хорошо бы сейчас перекусить. Ты есть хочешь?
Фейт пожала плечами. Она до сих пор стеснялась говорить, что ей чего-то хочется или что-то нужно. Хоуп подозревала, что это из-за отсутствия у сестры денег и ее нежелания быть обузой. Поэтому она сама предложила поесть, хотя и не была особенно голодна. Возвращение в Инчантмент вызывало у нее слишком много сладостно-горьких воспоминаний.
— Может, зайдем в «Подсолнух»? — спросила она.
— Можно зайти.
Хоуп развернулась и, въехав на парковку, что была при кафе, остановила машину на маленькой угловой площадке.
— Вроде у них есть место, где мы можем поесть и поговорить. Раз нам никуда не надо спешить, я бы пошла туда. А что ты думаешь?
Фейт нахмурилась и пощелкала ногтями.
— Как думаешь, Эрвин еще вернется в Сент-Джордж? — спросила она, вместо ответа.
— Вполне возможно.
Фейт положила руку на дверцу машины, но выходить не стала.
— Как ты думаешь, как он поступит, когда увидит, что мы уехали?
— А что он может с этим поделать?
— Он может поехать за нами.
Хоуп поежилась при воспоминании об окровавленном тельце Оскара у своей двери.
— Не волнуйся, он не сможет нас отыскать.
— Ты уверена?
Хоуп редко говорила о том, что было связано для нее с Нью-Мексико. Если и есть в Сент-Джордже пара человек, которые ее вспомнят, вряд ли они смогут назвать кому-то штат, не говоря уже о самом городе.
— Уверена, — сказала она, хотя знала, что есть способы выследить человека, не прибегая к расспросам. Ей придется как-то забирать почту, а это значит, что она должна дать адрес, куда ее пересылать, причем не очень далеко от места, где они поселятся. Ей нужно будет забрать окончательный расчет на работе, налоговые документы и последние счета за дом. Как только она найдет себе новую работу, она откроет новый счет в банке или заведет кредитную карточку, но всегда будет оставаться возможность, что ее новый адрес могут вычислить через кредитное агентство.
Найдет ли их Эрвин, во многом будет зависеть от того, насколько у него много настойчивости и ума — и насколько они с Фейт будут вести нормальную жизнь. Хоуп считала, что он сдастся раньше, чем сможет подобраться сколько-нибудь близко. Во всяком случае, она об этом молилась. Поскольку безумие в его глазах в последнюю их встречу наводило на подозрение, что если он их снова найдет, то не удовлетворится убийством еще одного ни в чем не повинного кота.
Вегетарианский ореховый бургер уже давно съеден, и тарелка отставлена в сторону. Паркер Рейнольдс сидел за своим столиком в «Подсолнухе» — он занимал один и тот же почти каждую пятницу — и читал «Бюллетень Арройо Кантри». В родильном центре его ждал очень насыщенный день, а прошедшее утро и так уже выдалось беспокойным. Но, припозднившись с ленчем, он решил, что сначала заберет Далтона из школы, а потом уже вернется на работу. Сын обычно шел домой к своему другу Холту, и они вместе играли, пока не приходил Паркер и не уводил его обедать. Но в последнее время мальчики стали плохо ладить, и Паркер решил, что, наверное, будет лучше сейчас дать им — и матери Холта — отдохнуть друг от друга.
Не то чтобы Далтон сильно обрадовался перспективе пойти к отцу на работу и оказаться в женском коллективе. Он учился в пятом классе местной начальной школы и все еще находился на стадии мальчикового взросления под названием «Фу, какая гадость!» — по причине частого повторения этих слов. Все изящное, розовое или слишком сентиментальное он обходил за милю и морщил нос, как при виде собачьей кучи. И если он несколько подзадержался на этой стадии по сравнению с другими мальчиками, Паркер не мог его особенно в этом винить. Поскольку, как часто напоминала мать Холта, Далтон вырос на одном тестостероне.
В чисто мужском воспитании все заметнее стали проявляться упущения. Работа в родильном центре занимала у Паркера по пятьдесят часов в неделю. Там его постоянно окружали роженицы, дети и акушерки. А к концу рабочего дня ему больше всего хотелось съесть хороший бургер и посмотреть футбол.
Но нетерпимость сына ко всему хоть сколько-нибудь женственному уже давно его беспокоила. Жена Паркера умерла, когда Далтону было всего два года, и мать он не помнил. А от его единственной бабушки по материнской линии женственности исходило маловато. Будучи женой конгрессмена Джона Барлоу, она вела себя скорее как властолюбивый мужчина. О да, она любила Далтона, все верно — и любила безумно. Но Аманда была слишком амбициозна, чтобы проводить с ним много времени.
И Паркеру оставалось только жалеть, что его собственная мать умерла от инсульта вскоре после того, как он женился на Ванессе. Она его воспитала и не теряла с ним тесной связи, даже когда он был подростком, а отец не способен был сказать о нем ни одного хорошего слова. Презрение отца к дурацким поступкам, которые Паркер совершал подростком и которые совершали почти все в его возрасте, оказалось в итоге иронией судьбы. Когда мать Паркера умерла, его отец женился на женщине в два раза его моложе, которая вела себя скорее как школьница, чем как взрослая женщина.
При мысли о Фиби Паркер поморщился. Со своим легкомысленным отношением к жизни, крашенными под блондинку волосами, искусственной грудью, дорогостоящим загаром и увеличенными с помощью коллагена губами, она едва ли подходила для женского влияния, которое Паркеру требовалось для Далтона. По сравнению с ней Аманда казалась более подходящей. К счастью, отец жил с Фиби в Вашингтоне и не слишком порывался приехать…
На двери звякнул колокольчик, и в кафе вошли две женщины. Паркер поднял голову и поглядел на них. В Инчантменте было около пяти тысяч жителей — слишком много, чтобы знать всех и каждого, и слишком мало, чтобы постоянно не натыкаться на знакомых по приезде в город. Сегодняшний день не был исключением. У входа в кафе он столкнулся с Рондой Странд, стоматологом-гигиенистом, которая работала у Херба Каллуэя.
Вошедшую в кафе беременную женщину Паркер не припоминал, а другая была ему не видна. Он задержал на беременной взгляд и почти сразу же уткнулся в газету. Еще не хватало, чтобы она решила, будто он на нее пялится. Личный опыт ему подсказывал, что беременные очень чувствительны к таким вещам. А двенадцать лет работы в клинике — что они очень чувствительны ко всему.
— О, здесь есть здоровая пища. Отлично, — сказала одна из женщин. — Что будешь заказывать?
— Я не знаю. Может, небольшой ореховый бургер. Мы же завтракали поздно.
— Это было еще в Альбукерке. С тех пор прошло много времени.
— Ты едва притронулась к завтраку.
— Нет, я хорошо поела.
От скуки Паркер снова посмотрел на них и чуть не свалился со стула. Беременную женщину он по-прежнему не узнавал, но ту, что была с ней, знал совершенно точно. И хотя он не видел Хоуп Теннер много лет, он не забыл ни ее лица, ни имени. И вряд ли когда-нибудь забудет. Каким образом, если он каждый день видит напоминание о ней?