Значит, просто показалось, успокоила она себя. А завтра будет новый день, и… все будет иначе.
Да, завтра мир заиграет совсем новыми красками.
Но… в этом мире уже не будет Брижитт. Никогда.
«Клик…. клик… клик…» Орели узнала тихое щелканье компьютерных клавиш. Она машинально вытянула руку в сторону и обнаружила, что рядом с ней на кровати никого нет. Чуть приподнявшись, она увидела сквозь дверной проем смежной со спальней гостиной темный силуэт, резко выделяющийся на фоне включенного монитора.
Орели взглянула на будильник: три часа ночи. Она вздохнула. Этот человек вообще когда-нибудь спит?..
Она набросила халат и, приблизившись к Тома, легонько обняла его сзади за шею. Он слегка вздрогнул, но не сделал попытки освободиться. Хотя и никак не отреагировал на нежный, почти материнский поцелуй в затылок. Орели отправилась на кухню и, взяв из холодильника пакет молока, наполнила две чашки. Затем постояла немного у окна, глядя на падающие снежные хлопья. Небольшой внутренний дворик был весь засыпан снегом, под крышами домов уже нарастали сосульки, похожие на сталактиты. Стояла непроницаемая ватная тишина. Почему-то Орели стало не по себе.
Когда она вернулась в гостиную, Тома даже не обернулся, полностью погруженный в чтение. Орели молча поставила рядом с ним чашку и, пододвинув себе стул, села рядом. По-прежнему не говоря ни слова, Тома слегка подвинулся, чтобы она могла лучше видеть экран.
Прижавшись к нему вплотную, Орели принялась читать вместе с ним, переходя от ссылки к ссылке, от сайта к сайту, от статьи к статье, — сначала со скукой, потом все с большим интересом. Дело десятилетней давности оказалось любопытным… Какое-то время оно не сходило с газетных страниц и телеэкранов, но довольно скоро от него остались лишь смутные воспоминания — что-то связанное с экспериментами над сознанием и памятью, астрологией, шоковой психотерапией… Постепенно то, что вначале казалось Орели обычной ловушкой для простофиль с лишними деньгами — вроде многочисленных объединений поклонников нью-эйджа в США, — представало перед ней в истинном свете — хорошо организованная секта с тщательно продуманным догматическим вероучением, которое, несмотря на арест главных руководителей, по-прежнему продолжало жить и находить себе сторонников на просторах Интернета.
Спустя примерно полчаса после начала чтения Орели наконец нарушила обоюдное молчание, спросив напрямик:
— Тома, ты хоть понимаешь, какое осиное гнездо собираешься разворошить?
Давид открыл глаза. Свет, который едва просачивался сквозь закрытые ставни, был мутно-белым, похожим на туман. Отсюда, из теплой уютной комнаты, из-под толстого стеганого одеяла, он казался холодным и… каким-то потусторонним.
Давид сел в кровати и прислушался. В доме царила предрассветная тишина. Здесь, в бывшей маминой спальне, не было часов, но он подумал, что сейчас, скорее всего, самое раннее утро.
Во сне к нему на этот раз не приходило никаких «воспоминаний», поэтому он чувствовал себя отдохнувшим. Уверенным. Готовым… к чему, он еще не знал — но, во всяком случае, ему нравился этот дом. И нравилось, какой стала мама в этом доме.
Только одно омрачало его мысли: Брижитт была мертва.
Накануне вечером он узнал об этом из «воспоминания», в котором лежал, кажется, на больничной койке, слишком высокой для обычной кровати… да и обстановка напоминала больничную палату: стены почти пустой комнаты были ослепительно-белыми, в воздухе плавал запах эфира или еще какого-то химического вещества… но был и какой-то другой запах, казавшийся здесь совсем неуместным: пыли, старого чердака — Давид не мог с точностью его определить. Все было каким-то расплывчатым, нереальным… И вдруг, непонятно откуда, появился человек, который склонился над ним и прошептал: …а когда я покончу с тобой, я убью твою шлюху-мамашу, как раньше убил ее подружку.
Он не произнес ни одного имени, не сообщил никаких подробностей. Но это и не понадобилось: Давид был достаточно взрослым, чтобы понять связь между этой призрачной сценой и вчерашней фотографией Брижитт на экране телевизора. Да и подруга у мамы была только одна…
Давид попытался отогнать вернувшийся страх, понимая, что мама не сможет в одиночку справиться с грозящей им опасностью. Он должен еще раз попытаться освободить свою силу. Это их единственный шанс на спасение. Спонтанность вчерашней попытки уступила место твердому, решительному намерению, вызванному необходимостью. И страхом.
Он отбросил одеяло, натянул свитер и шерстяные носки, снова сел на кровать.
На этот раз он не стал закрывать глаза, как вчера в бабушкиной гостиной. Нет, теперь ему хотелось воочию увидеть то, что произойдет. Он поискал подходящий предмет, который можно было бы переместить с помощью взгляда. PSP?.. Нет, слишком тяжелая… Картина на стене… книга… кукла в костюме знатной дамы XVIII века… ага, вот подходящая вещь — небольшая шкатулка, оклеенная ракушками. Маленькая и наверняка легкая. То, что надо.
Давид поднялся, подошел к старинному комоду, на котором стояла шкатулка, и стал не отрываясь смотреть на нее.
Ну давай же, Давид, у тебя получится! Ты еще не знаешь, где и как это может пригодиться, но ты можешь это сделать! Ты столько раз это видел в своих «воспоминаниях»! Да ты и сам всегда об этом знал… Тебе нужно просто выпустить на волю… этого зверька, запертого внутри. Зверька, который победит страшного черного зверя…
Он напряг все силы…
Ничего.
Еще… еще… Наконец он ощутил уже почти привычное покалывание, вроде щекотки под кожей. И теплоту… нет, жар! — волнами расходившийся из головы по всему телу…
…я убью твою шлюху-мамашу, как раньше убил ее подружку…
Сильнее! ЕЩЕ СИЛЬНЕЕ!
Его дыхание участилось, и он почувствовал, что слегка поднимается над полом, словно в невесомости. Одновременно в ушах нарастал гул — как будто в голове работал паровой котел…
Вот… вот оно! Ты же всегда это знал!..
Его глаза расширились… и тут же их заволокло белой пеленой. Он машинально встряхнул головой, и белый занавес распахнулся. Теперь Давид стоял неподвижно, наблюдая за открывшимся ему зрелищем.
Когда он пришел в себя, все его тело охватила лихорадочная дрожь.
Результат опыта оказался не тот, какого он ожидал, но сейчас это было неважно. Давид бегом бросился в комнату матери. Увидев, что она спит, он подбежал к ней и начал трясти за плечо, чтобы разбудить:
— Мам, просыпайся!.. Скорее!.. Он едет сюда!..
Джорди Фонте еще раз проверил указания GPS, потом недоуменно хмыкнул. Она что, и в самом деле скрылась где-то в лесу?..
Он пристально вглядывался в просвет между деревьями. Значит, Шарли проехала здесь вчера вечером?.. Никаких следов шин на дороге, конечно, не было: все занесло снегом. Он скорее предположил бы, что она застряла в одном из придорожных мотелей, когда все основные трассы перекрыли из-за непогоды… Он и сам потерял несколько драгоценных часов…