— У вас есть ручка?
Тома вынул из кармана листок бумаги и карандаш, с удивлением отметив про себя, что Кутизи не потребовал никаких гарантий, никаких доказательств того, что этот устный договор будет соблюден.
Кутизи нацарапал на листке какое-то имя.
— Эта женщина была одной из лучших моих помощниц, — сказал он, протягивая Тома листок. — Сейчас она отошла от дел, но, когда Джорди отпустили на свободу, я дал ему именно ее координаты. С ней я тоже давно не общался, так что вам самому предстоит выяснить, существует ли еще ее книжный магазин или нет…
Тома мельком взглянул на листок, где характерным острым почерком было написано: «Катрин Клермон. Книжный магазин „Вертекс“, Париж, Восемнадцатый округ».
— Они все вас оставили, не так ли? Поэтому вы и дали мне ее имя с такой легкостью?
Кутизи впился взглядом в глаза Тома:
— Вы знаете, сколько писем я получаю каждую неделю? От пятидесяти до ста! Поэтому у меня есть будущее. Неважно, с моими бывшими сторонниками или без них… С вами или без вас…
Тома кивнул.
— Я дал вам это имя потому, что вы — человек слова. Все Козероги такие. Большинство, во всяком случае…
Тома воздержался от комментариев и вынул из портфеля фотографию:
— И последний вопрос. Вы знаете эту женщину?
На фотографии была изображена Шарли — этот снимок был найден Коньо в доме Тевеннена накануне вечером.
Кутизи склонился к фотографии. В следующий миг на его лице появилось довольное, почти гурманское выражение.
— Так это она?..
Тома застыл на месте.
— Та, кого ищет Джорди… и кого он найдет, будьте уверены. Да, очевидно, это она…
— Как вы могли уз…
— Удачи вам, лейтенант, — перебил Кутизи. — Передайте Катрин привет от меня… если с ней встретитесь.
Шарли была не уверена, что все произошедшее за последние несколько минут реально. Ей казалось, что она провалилась в какой-то липкий душащий кошмар. Реальность отодвигалась все дальше по мере того, как человек, которого она по-прежнему держала на мушке револьвера, продолжал свой рассказ: камеры повсюду в доме… круглосуточное наблюдение… почти в течение года…
Значит, он все знал… он все видел!
Все!
Он видел, как Серж бил ее, насиловал, унижал. День за днем, месяц за месяцем.
Он видел, как она готовилась к бегству.
Он видел, как она вонзила нож в грудь Сержу, видел, как тот зашатался и рухнул на пол.
Он знал про лотерейный билет. А что еще ему удалось узнать? Что именно он знал о способностях Давида?
Выигрыш?.. Ради этого он приехал сюда? Чтобы шантажировать ее с помощью видеозаписей?
— Теперь ты понимаешь? — спросил он. — Нам надо срочно уезжать!
— Нет, я… я ничего не понимаю! — Шарли сама разозлилась на себя за этот жалобный тон. — Почему мы должны уезжать? Что за опасность нам грозит?
— Нас было трое, как я сказал. И нам была поручена миссия…
— Какая миссия? Кто вы?!
— …но потом я понял, что намерения моих партнеров… не так чисты, как мне казалось вначале.
— Но о чем ты говоришь? Какие намерения? И как вы меня снова нашли?
— Я не знаю. Кольбер, один из моих… ну, короче, Кольбер получил от кого-то информацию по мобильнику как раз тогда, когда мы уж думали, что потеряли твой след. Вот так я и оказался здесь. Их я бросил на дороге…
Шарли недоверчиво взглянула на него. Как они смогли ее найти? Никто не знал, что они с Давидом здесь, — никто, кроме матери. Может быть, ее телефон прослушивался?.. Знают ли они, кто такая Шарли на самом деле? Камеры, прослушка… Но каким же образом она оказалась в самом центре этой шпионской истории?..
И вдруг ей на ум пришла ужасная догадка.
— Это вы… это вы убили Брижитт?
Глаза незнакомца округлились от непритворного удивления.
— Кто это?
— Моя подруга… у которой мы остановились в первый вечер после отъезда… Так это вы ее убили?
В глазах человека промелькнул какой-то странный огонек.
— Может быть… — наконец прошептал он.
— Но почему?
— На самом деле я не знаю, ответственны ли мы за смерть твоей подру…
— Зачем все это было нужно? Все эти камеры? Вся эта слежка? Зачем???
— Это все ради него… ради Давида. Точнее, из-за него… Он всему причиной.
Все это время Давид был в своей комнате, наверху. Он не находил себе места. Ему никак не удавалось ни на чем сосредоточиться. Не получалось вызвать силу. Не получалось даже отвлечься на игровую приставку… Он чувствовал страх.
Он знал, что какой-то человек должен вот-вот приехать. Он слышал, как тот крадется через лес, потом заходит в дом… И он знал, кто это: тот самый человек, который склонился над ним в больничной палате; человек, который объявил, что собирается убить его мать…
Внизу стояла тишина. Такая же глухая, ватная, парализующая тишина, как в те моменты, когда Серж учил маму «дис-цип-ли-не»…
Тревога сдавливала ему горло, мешая дышать. Он должен был спасти маму, а для этого нужно было пробудить силу.
Давид натянул шерстяные носки и бесшумно выскользнул в коридор. Голоса снова зазвучали, точнее, говорил в основном один, мужской голос, по-прежнему неразборчиво, но, по мере того как Давид приближался к лестнице, он слышал его все отчетливее…
…как голос Сержа, когда тот разговаривал сам с собой…
Нет, этот голос был мягче, спокойнее. Хотя именно это спокойствие казалось едва ли не самой ужасной вещью в данных обстоятельствах: человек не может быть спокойным, если на него направлен револьвер. Давид знал, что револьвер у мамы есть — она забрала его из дома в ночь отъезда и теперь взяла с собой, чтобы встретить нежданного гостя.
Он пошел вдоль перил, окружавших верхнюю галерею, пытаясь найти место, откуда можно было бы увидеть происходящее внизу. Наконец, просунув голову между двумя столбцами, поддерживающими перила, он смог различить вздыбленную копну волос, которую сразу же узнал.
Мама. Она стояла спокойно, не собираясь нападать или защищаться…
Это все ради него… ради Давида. Точнее, из-за него…
Давид застыл на месте. Этот человек знает его?! О чем он говорит?
Он всему причиной.
Чему?!
Давид еще немного подался вперед, пытаясь увидеть лицо человека. Маневр был довольно рискованный, но…
Лица человека по-прежнему не было видно, поскольку он стоял вполоборота, но Давид увидел его одежду и волосы.