На верхнем рисунке была изображена уже знакомая Дону серо-голубая полусфера, словно куполом накрывшая сплавленные между собой крест и звезду. На полусфере обозначены семь точек, составляющих знакомый с детства рисунок. Словно бы специально, чтобы не оставлять места сомнениям, над самой верхней точкой было написано:

Северная звезда в Крыле Дракона

– Крыло Дракона, – тихо сказал Эберляйн. – Нильс Стриндберг так называл созвездие, которое сегодня принято называть Ursa Minor, Малая Медведица, или Малая Карлова Колесница. – Его палец заскользил по рисунку. – Вот эти две двойных звезды зажглись первыми, Феркад и Кохаб. Эта называется Анвар аль Фаркадин, а эта – Алифа аль Фаркадин. За ними идут Уроделус и Иилдун, и наконец, выше всех – Полярная звезда, или Северная, как ее называет Стриндберг. Звезда, которая всегда стоит в зените над Северным полюсом.

Эберляйн помолчал, разглядывая рисунок.

– Нильс Стриндберг пишет, что это созвездие возникло словно из ниоткуда в тот момент, когда крест и звезда сплавились в единое целое. Ему сначала показалось, что это просто случайные искры от горелки, и он никак не мог уразуметь, почему они ни с того ни с сего повисли в воздухе. Через несколько минут вокруг созвездия возникла первая сфера – вы видели эскизы. Он описал это как ореол вокруг головы святого.

– Вы сказали – первая сфера? – спросил Дон.

Эберляйн кивком показал на нижний рисунок.

Дон провел языком по пересохшим губам и вгляделся. Под небесным сводом с изображением Малой Карловой Колесницы и в самом деле был изображен еще один купол с нанесенным на него контуром, не узнать который было невозможно.

– Он же нарисовал Северное полушарие!

– Он нарисовал вторую сферу, – сказал Эберляйн с нажимом и провел по рисунку одетым в хлопок пальцем. – Сибирское побережье Северного океана. Кольский полуостров. Фьорды на севере Норвегии… Исландия, Свальбард. Шетландские острова… Северное побережье Канады, тундра на Аляске вдоль Берингова пролива. А здесь… – палец вернулся в середину нижней полусферы, – Северный полюс.

– А это что такое? – спросила Эва.

От Полярной звезды к точке рядом с пальцем Эберляйна тянулась тонкая, еле заметная линия.

– А это луч. Когда закончилась реакция, луч от Полярной звезды упал на определенную точку Северного полушария. Нильс Стриндберг сразу решил, что это своего рода указатель.

Они осторожно подняли пожелтевший лист лабораторного журнала поближе к свету.

Луч Полярной звезды на рисунке упирался в точку, помеченную на рисунке крестиком. В свете лампы стало заметно, что таких крестиков не один, а несколько и все они тщательно пронумерованы. Цифры были выписаны на полях.

– После многих неудачных попыток Нильсу Стриндбергу удалось с впечатляющей точностью зафиксировать координаты, куда падал луч, – сказал Эберляйн, когда Дон поднял на него глаза. – Как вы видите, постоянно происходят небольшие отклонения. Прошло немало времени, прежде чем ученому удалось выявить какие-то закономерности.

Немец перелистал еще несколько страниц. Рисунки двух полусфер и таинственного луча становились все более детальными, а в конце обнаружилась тщательно составленная таблица.

Эберляйн провел пальцем по колонкам:

– Это, насколько нам известно, первая сводная таблица, сделанная Нильсом Стриндбергом. Он закончил ее в начале августа 1895 года. Ему приходилось работать очень быстро, потому что реакция продолжалась всего около десяти минут. Потом крест и звезда вновь распадались. Никаких следов сплавления Стриндбергу обнаружить не удалось. И что удивляло его более всего: оба предмета, когда он вынимал их из огня горелки, по-прежнему оставались холодными. Никаких следов сплавления, словно бы ничего и не было!

Эберляйн полюбовался на таблицу и начал упаковывать пластинку в ватин.

– Как вы видите, – сказал он, не поднимая головы, – речь идет о пятидесяти экспериментах, всегда проходивших по одному и тому же сценарию. Нильс Стриндберг клал звезду на поперечину креста, разогревал до определенной температуры, крест и звезда сливались в единое целое, «как две лужицы ртути», – и тут же, прямо в воздухе, начинали светиться семь точек, всегда образуя один и тот же рисунок – Малую Карлову Колесницу, с Полярной звездой над центром звезды Себа. Через несколько секунд небесная сфера как бы немного вырастала, и под ней появлялась другая сфера, Северное полушарие Земли. В конце реакции луч всегда показывал на разные точки около восемьдесят третьего градуса северной широты, к северу от Свальбарда. Если вы посмотрите на таблицу внимательно, то увидите, что расстояние между этими точками невелико, можно очертить круг с радиусом около ста двадцати километров. Под конец Стриндберг пришел к выводу, что изменения в позиции луча происходят регулярно, примерно раз в три дня. Луч словно указывает на какой-то объект в ограниченном районе к северу от Свальбарда. Объект, который находится в постоянном движении.

Эберлейн переложил пластинки ватином и упаковал их в картон.

– Ver volt dos gegleybty – тихо сказал Дон. – Кто бы в это поверил.

17. Пробуждение

Сюрреалистическая кинолента сна каждый раз застревала на одном и том же стоп-кадре, и она просыпалась в холодном поту. И даже сейчас – она уже сидела на краю кровати с открытыми глазами, но видела перед собой эту картину.

Женщина с ее лицом… Те же высокие скулы, короткие черные волосы, большой рот. Мама… она так и стоит на коленях на мраморном полу под парадной лестницей банка и умоляет Елену спуститься. И сейчас Елена слышит собственный писклявый голос, голос шестилетнего ребенка, скрипучим эхом отдающийся под громадными сводами:

– Wer ist sie, Vater? Фатер, кто это?

Она видит приближающихся вахтеров и еще крепче сжимает костлявые пальцы Фатера. Потому что Елена прекрасно знает, кто эта женщина, пришедшая за ней в банк в Вевельсбурге.

Она, эта женщина, опоздала.

* * *

Елене было пять лет, когда она впервые решилась под большим секретом рассказать маме, что может читать мысли других людей, что она видит все их надежды и мечты в странных цветных видениях.

Мама поначалу смеялась – она приняла это за обычные детские выдумки. Но когда Елена в своих детских рисунках начала изображать страсти и извращенные фантазии взрослого мира, улыбка с лица матери исчезла.

В ту далекую весну, когда Елене больше всего на свете хотелось играть с сестрами, ее потащили в какую-то лабораторию – решили провести предварительное парапсихологическое обследование.

Сначала она, как цирковая обезьянка, показала свое умение угадывать задуманные цифры. Потом был опыт Ганцфельда – ей завязывали глаза повязкой и надевали наушники, в которых слышался только постоянный, так называемый белый шум. И наконец, долгая поездка на север, звуки чужой лающей речи, показавшейся ей почему-то нечистой и грубой.