Пожалуй, я мог бы пуститься в бега, положиться на авось и хорошенько присматривать за тем, что творится у меня за спиной. Однако Фрэнк Талларико ни в какую не производит на меня впечатления чувака типа «простил и забыл». Особенно когда речь идет о его деньгах. И хотя было бы довольно несложно купить на черном рынке новую личину, удалить ароматические железы и перебраться куда-нибудь в Северную Дакоту, меня совершенно не вдохновляет жизненный стиль параноика. Я не хочу тревожиться о том, что тот самый парень, который играет Вилли Ломана в театральной постановке «Смерти торговца», которую я стану смотреть в Фарго, вдруг спрыгнет со сцены с тесаком в руке и сделает меня главным участником вечернего представления.

Пожалуй, я мог бы воззвать к лучшей стороне натуры Талларико, но мне представляется, что вся эта его сторона уже была мне продемонстрирована. Лучшее, худшее – понятия относительные.

К тому времени, как я возвращаюсь к себе в контору в Вествуде, я уже примирился со своей горькой судьбой. Гленда ждет меня в кабинете, растянувшись на кожаном диване. На ней надеты длинная юбка и ситцевая блузка.

– Ты был на собрании? – спрашивает она.

– Угу.

– Нормально прошло?

– Ясное дело.

Я прохожу мимо дивана и направляюсь к шкафу. Там висит рубашка, которую мне приятно напяливать на себя в жаркие деньки. Эта рубашка полотняная, и хотя моя натуральная кожа ее не чувствует, она просто чудесно ложится на личину. Расстегнув пуговицы белой рубашки, я швыряю ее на ближайший стул и машинально натягиваю новую. Гленда пристально на меня смотрит.

– С тобой все хорошо? – спрашивает она.

– Все хоккей, – просто говорю я. – Следовало принять кое-какие решения. И они были приняты.

– Например?

– Например – где бы нам пообедать, – говорю я.

– А еще?

Я засовываю рубашку в брюки, разглаживаю немногие заметные мне морщинки, после чего отставляю в сторону несколько пакетов с вискасом для полосатой кошки, что обитает на лестнице.

– Тебя, случайно, тропики не интересуют?

5

Я испытываю это ощущение, как только открывается дверца самолета. Слышится легкое шипение выходящего наружу воздуха, возникает внезапный эффект трубки Вентури, когда мои волосы ворошит внезапный вихрь. А затем на меня со всех сторон давит то самое ощущение.

– Чувствуешь? – спрашиваю я Гленду. Мы стоим в проходе самолета, дожидаясь, пока гиганты мысли впереди нас прикинут, как открывается верхнее багажное отделение.

– Что? – спрашивает она, озираясь.

– Нет-нет. Не это. Вот это. В воздухе.

Она на мгновение замирает, устремив взгляд вперед, а потом я вижу, как внезапная перемена прокатывается по ее лицу – уголки губ приподнимаются, глаза прищуриваются.

– Ага, – просто говорит Гленда.

– Ага, – повторяю я. Пожалуй, к этому и прибавить нечего.

Велоцирапторы – пловцы невеликие. Наши руки слишком недоразвиты, наши тела недостаточно плавучи, чтобы со стороны наше плавание выглядело чем-то легким или привлекательным. Однако, как все хорошие исполнители роли человека, мы выучились худо-бедно грести по бассейну, чтобы не слишком выпадать на какой-нибудь вечеринке по случаю для рождения малыша Тимми. Никому из нас не хочется просидеть весь вечер в одиночестве у чаши с пуншем.

Еще малыми детьми мы берем уроки плавания у инструкторов, которые, на мой взгляд, поголовно служили в гестапо. Эти фашисты просто кидают нас в бассейн, тычут длинными палками и орут, чтобы мы не тонули. Я все еще помню, как я впервые оказался у глубокого края бассейна. Пока вся эта жидкость впервые обволакивала мое тело, мне на миг показалось, что никакая это на самом деле не вода, а невероятно тяжелый воздух.

И еще показалось мне, что я вообще-то сумел бы это дело вдохнуть, если бы хорошенько постарался. А потом смог бы часами бродить по дну бассейна, медленно, но равномерно двигая конечностями. Волосы вечно мокры, грудь неспешно вздымается и опускается, пока мои легкие трансформируются в жабры, всасывая воду и добывая из нее чистый кислород.

– Добро пожаловать в Майами.

– Это что… влажность? – спрашиваю я Гленду.

– Можно и так сказать.

Я качаю головой. Нет, просто не верится.

– Может, там проблема с обогревателем аэропорта или еще с чем-то?

– Это август в Южной Флориде, Винсент, – укоряет меня Гленда, вытаскивая из-под сиденья свой переносной чемоданчик. – А ты чего ожидал?

– Что я хотя бы дышать смогу.

К тому времени, как я выбираюсь из самолета и прохожу по взлетно-посадочной полосе, личина уже начинает прилипать к моей шкуре. И я всерьез задумываюсь о том, не удастся ли мне купить в Майами какой-нибудь аксессуар, помогающий всасывать влагу, образующуюся под латексом, – может статься, здесь есть целый каталог. Если же нет, мне следует заняться здесь этим бизнесом – я бы кучу бабок насшибал.

Однако в самом здании аэропорта Майами воздух превосходно кондиционируется, и считанные мгновения спустя я снова совершенно прохладен и счастлив. И все же меня не оставляет чувство, что воздух вокруг меня какой-то тяжеловесный, пусть он уже и не липнет к телу. По крайней мере, не липнет до тех пор, пока нам не придется снова выйти на воздух, чтобы поймать такси. Если мне светит невероятная удача, весь город может оказаться накрыт огромным куполом, воздух под которым также кондиционируется. Лучшего использования денег налогоплательщиков, на мой взгляд, здесь просто не придумать.

Но стоит нам только спуститься по эскалатору к зоне востребования багажа, как я понимаю, что такси нам уже не понадобится. Талларико, верный своему слову, заблаговременно сюда позвонил и отдал необходимые распоряжения.

– Добрый вечер, – говорю я, опуская багаж на водительскую тележку.

– Пошел ты на хрен! – орет шофер, сбрасывая мой чемодан на пол. – Я тут кое-кого жду. – Его выговор четкий, но определенно латинский, хотя и сильно отличается от протяжных мексиканских акцентов, к которым я привык в Лос-Анджелесе.

– Ну да, так это я и есть. То есть мы.

– Ты Рубино?

– Рубио.

– А у меня написано Рубино.

– Ага, и неверно написано. Если вы здесь от Эдди Талларико, то ждете здесь именно меня. Я Винсент Рубио. ~ Протягивая руку для пожатия, я стараюсь быть вежливым. Здесь и сейчас нет никакой нужны вступать в пререкания. Я уже как-то попал на заметку к полиции аэропорта в Мемфисе – нет-нет, только не спрашивайте, как и с какого боку, – а потому в Южной Флориде мне лишняя болтовня ни к чему.

– Ты на Рубио не похож.

Я пожимаю плечами. Мне уже не впервые что-то подобное говорят.

– Извините, что я вас так разочаровал.