– Во-первых, – продолжил Джек, – я ожидаю уважения. Если не к моему гостю, то, по крайней мере, ко мне. Уважайте мое право приводить сюда всех, кого я захочу, будьте способны видеть незримое. Во-вторых, я ожидаю вежливости. Если не в отношении моего гостя, то по крайней мере такой вежливости, которая позволит вам улыбаться мне в лицо, когда он в моей компании. И в-третьих, я ожидаю уступчивости. Если я прошу вас быть друзьями моему гостю, будьте ему друзьями. Если я прошу вас воткнуть себе в жопу мухомор и станцевать танго для моего гостя, вам лучше в темпе искать ближайший мухомор и студию Артура Миллера. Но давайте представим, что ничего этого не существует. Давайте представим, что я не Джек Дуган, что я здесь не главный. Давайте представим, что это обычное компанейское сборище, и я знакомлю вас с парнем, которого я когда-то знал.
Джек развел руки по сторонам, приглашая меня в центр круга. Хотя мне страшно хотелось воспротивиться (упаси Боже становиться любимчиком классного руководителя), придумать подходящую речь я не смог. Тогда я подошел к Джеку, встал рядом и слегка помахал рукой всей толпе. По-моему, от моего жеста этим ребятам не стало легче меня выносить.
– Это Винсент Рубио, – сказал Джек, – и он велоцираптор. В детстве, когда нам с ним было всего лет по двенадцать-тринадцать, он оказался перед тяжелым выбором. Выбор был такой: либо он отправляется в канадскую тюрягу… – тут я услышал, как по залу разносится шепоток – ужасы Оттавы были этой толпе хорошо известны, – либо сдать меня и выйти на свободу. Он или я – вот какой у него тогда был выбор. И это при том, что мы в ту пору были всего-навсего парой сопляков, брошенных перед Советом и вынужденных принимать страшное решение. И вот этот самый динозавр, который теперь перед вами стоит, – этот раптор, – решил скорее подвергнуть себя пыткам сорок восьмой параллели, чем сдать своего друга-гадрозавра. – Тут Джек делает паузу, поднимая на меня полные гордости и дружбы глаза, а я в этот миг как никогда в жизни чувствую себя настоящим собачьим дерьмом. Я лишь слабо ухмыльнулся в ответ. Могу себе только представить выражение лица Джека, когда я расскажу ему про свою работу на семью Талларико или про то, как я уже готов был расколоться на том процессе Совета, прежде чем запах чернослива сдернул меня с крючка.
– Спасибо, – пробормотал я.
– И всего час тому назад, – продолжил Джек, снова поворачиваясь к толпе, – Винсент, этот велоцираптор, которого вы все так клянете…
– Это уж совсем через край, Джек.
– …опять спас мне жизнь, заметив то, чего я сам заметить не смог. Он спас мне жизнь за долю секунды за того, как та выпивка меня бы убила. А она убила бы меня раньше, чем я успел бы на свое место сесть. Никто из вас, гадрозавров, ко мне во спасение не пришел. Никто из вас не был настолько проворен, чтобы отреагировать вовремя. Так что слушайте меня, ящерицы, очень внимательно слушайте. Винсенту Рубио нельзя причинять вред. Его нельзя подвергать остракизму. Вы будете обращаться с ним как с членом нашей семьи, а со временем узнаете его и полюбите точно так же, как я. Он станет вашим братом. Естественно, – добавил Джек, поворачиваясь ко мне и торжественно протягивая ладонь, – если он захочет стать нашим братом.
Как будто у меня был выбор. Я обменялся с Джеком крепким рукопожатием.
– Черт возьми, конечно.
Вот так все и закончилось, кружок рассосался. Хагстрем снова утонул в тенях, а остальные люди Джека меня окружили, хлопая по спине и извиняясь за грубость. И хотя я был рад войти в их компанию, откровенно счастлив остаться в живых и даже не понести тяжелых увечий, меня не могли не мучить сомнения на предмет того, не был ли определенный процент их внезапного благоволения ко мне вынужденным. Действительно ли Джек произвел переворот в их умах или они просто выполняли приказы? Впрочем, так ли меня это волновало?
ББ и еще один солдат были назначены ответственными за кости Антонио, одинокий скелет динозавра, что лежал на густом ковре заведения Дуганов. Антонио был стройного телосложения, и кости сохранили намек на хрупкость и миниатюрность его фигуры. Скелет был едва ли пяти футов ростом, и большая часть высокого роста Антонио как млекопитающего должна была вкладываться в его личину подобно тому, как Тому Крузу каждые несколько лет вшивают в пятки органические вставки. Да знаю я, знаю, Том Круз все равно чертовски низкорослый чувак, но с этими вставками спецы просто не могут зайти дальше, не превращая их в форменные ходули. Тщеславие, даже для богатых и знаменитых, все-таки имеет свои пределы.
ББ, не долго думая, схватил бедренную кость за оба конца и резко надавил коленом посередине. Громкий треск разнесся повсюду точно ружейный выстрел, и все внимание тут же было обращено на центр помещения.
– Эй, парни, – сказал Джек, – вы бы лучше всем этим где-то еще занялись.
– Но ведь ты же сказал, что мы должны…
– Ну да, я знаю, но нам совсем не обязательно это слушать.
ББ кивнул и направился в заднюю комнату. Когда он оттуда вернулся, в руках у него был большой зеленый мешок размером как раз под нормальный труп. Я нашел довольно любопытным то, что у них тут под рукой такие хранятся, но подумал, что лучше об этом не спрашивать. Затем ББ с солдатом погрузили чистенький белый скелет в мешок и выволокли его в заднюю дверь. Фундаментальный постулат гласит, что ты должен сломать любой скелет современного диноса, прежде чем выбросить останки на ближайшую свалку, но никто не был заинтересован в том, чтобы слушать оглушительный треск костей несчастного Антонио.
И теперь, больше часа спустя, вся работа по уборке уже закончена. Кости собраны, вся слизь впитана тряпками, которые затем в корчах сгорели на кухне.
– Стройтесь! – кричит Хагстрем себе за спину, выходя из кухни. – Вот здесь, перед мистером Дуганом. Личины класть к ногам.
Официантки выходят стыдливой цепочкой и направляются к Джеку. Впервые взглянув на них без личин, я с удивлением обнаруживаю, что ни одной гадрозаврихи среди них нет – все они до единой орнитомимки. Их грубая шкура пятнисто-зеленая с бурыми прожилками. Легко предсказуемый изгиб к шее, наклон позвоночника, а также длинный помахивающий…
Вот те на. Хвостов им недостает.
Не то чтобы всем, но достаточно многим. Эту их особенность я подмечаю одной из первых. Некоторые девушки щеголяют длинными хвостами-противовесами, типичными для вида орнитомимов, но большинству приходится обходиться коротенькими обрубками плоти вместо роскошного придатка. Некоторые обрубки короче других, некоторые имеют длину почти нормального хвоста, и все же ясно, что большинству этих девушек отчаянно недостает важнейшей части их анатомии. И это определенно не религиозный или культурный жест. Свойственная древним динозаврам практика обрезания хвоста ушла в небытие вместе с их прежними застольными манерами.
Мы с Глендой обмениваемся быстрыми взглядами. Похоже, мы в этом заведении единственные, кого заботит, что с этими девушками что-то не так – или даже единственные, кто вообще это замечает.
Джек вкатывается между нами: