— А что, пришло время задавать друг другу вопросы?
Ее нежелание отвечать на мой вопрос, заданный экспромтом, напомнило мне о первоначальной цели моего визита. Вся эта болтовня, легкодоступные наркотики и непосредственная близость превосходной особи динозавра моего вида и противоположного пола убаюкали меня настолько, что я забыл о своей миссии. Но теперь-то ты снова на верном пути, Винсент. Жми на газ, мчись на полной скорости и не тормози!
Крякнув от напряжения, как физического, так и психического, я убрал ноги Цирцеи со своих коленей и прошелся, по возможности не раскачиваясь, по кабинету.
— Пофлиртовать мы можем в любой момент. Но я здесь, чтобы учиться, не забыла?
— Так ты и учишься. И будешь учиться дальше.
— Ты таким образом уходишь от ответа? — спросил я.
— Ну, лучше так, чем по-другому?
— О чем это ты?
— О том, как ты только что крякал.
Странная дамочка. Странное место.
— У тебя очень милый островок.
Она кивнула с улыбкой.
— Спасибо. Стараемся.
— Большой. Много лесов. Но ты, по-видимому, используешь только небольшую его часть.
— Джунгли прекрасны, — согласилась Цирцея, — хотя мы и редко захаживаем туда. Та, вторая сторона острова… она… другая.
Я кивнул, медленно двигаясь туда-сюда. Шаг вперед, шаг назад, ча-ча-ча.
— Что значит «другая»?
— Видоизмененная. Мутировавшая. Этот остров раньше использовали для тестирования ядерных боеголовок.
Моя кожа тотчас ощутила на себе тысячи радиоактивных частиц, а все тело стало посылать в мозг неистовый, сверхсильный сигнал «Чесаться!». Не так ли появился на свет Годзилла?
Но Цирцея уже изучила меня достаточно хорошо, чтобы понять мое беспокойство, поэтому она быстро покачала головой и погладила меня по руке, дабы развеять мои страхи.
— Здесь мы в безопасности, — заверила она. — В этой части острова радиации нет. Раз в два месяца мы проверяем уровень радиационного заражения счетчиком Гейгера.
— А что же там? — спросил я, изображая любопытного котенка. — На той стороне?
— Не знаю. В целях нашей общей безопасности мы объявили ее закрытой зоной.
Мы посмотрели друг на друга. Господи, она такая красивая.
Пора нарушить молчание, хотя бы для того, чтобы услышать собственный голос и убедиться, что она не накормила меня какими-нибудь хитрыми травками и не превратила в немого.
— Хм… А ты сама проходила через такое испытание? — спросил я. — Через Ринг?
— В какой-то момент всем нам приходится проходить через небольшие испытания. У кого-то эти испытания будут другими.
Я демонстративно поскреб подбородок. Так я изображаю задумчивость и внимание.
— Значит, ты говоришь, что никогда не была на Ринге.
— Вы очень проницательны, мистер Рубио, — я подумал, что она, возможно, издевается, но под действием наркотика было сложно отличить сарказм от искренности. — Достаточно сказать, что испытание на Ринге не было бы для меня чем-то сложным, но если бы мне пришлось опробовать свои силы на арене, то я не годилась бы больше для того, чтобы вести братьев по пути к Прогрессу.
— А можно поконкретнее?
— Нет.
Стол из отполированного красного дерева с латунными ручками стал для меня новым стулом. Я шмякнул задницу на его поверхность, и прохладное дерево внесло приятное разнообразие в жаркий и влажный климат. Эти сектанты что, не слышали о кондиционерах? По крайней мере, нашим предкам хватило бы ума, чтобы изготовить пару вентиляторов, как мне кажется.
— Ну, как-то неприятно получилось, когда того раптора поднял на рога бык, — сказал я.
— К несчастью, такое случается.
— Часто?
— Нет, — ответила Цирцея, — но даже один раз — это чаще, чем мне хотелось бы. Члены нашей группы жаждут вернуть себе свое подлинное «я», и иногда энтузиазм заграждает дорогу здравому смыслу.
— Здоровый был бык.
— Но и раптор был сильный. Когда боец готов, уверяю тебя, на Ринге не происходит неравных боев. А о том рапторе позаботятся доктора, и я сомневаюсь, что он еще раз допустит такую же ошибку. В следующий раз он позволит Прогрессу идти своим чередом. — Цирцея скользнула по кожаному дивану. — Ты готов снова сесть? Здесь есть место.
Я проигнорировал этот призыв и остался на месте.
— А соревнования на Ринге проходят каждый вечер?
— Нет, только в установленные дни.
— А если какому-нибудь диплодоку захочется сразиться в бою с львенком Симбой, когда вы не на Гавайях?
— У нас есть и другие Ринги, — ответила Цирцея. — В других местах.
— Где?
— Некоторые вещи лучше узнать по прошествии времени. Оставайся с нами и в свое время узнаешь.
Я спрыгнул со стола и начал мерить шагами комнату, рассматривая картины в дубовых рамочках, висящие на темно-бордовых стенах. На этих изысканных портретах были изображены все виды динозавров. И все, как один, с морщинами, складками и постаревшей кожей. Да, парни немолоды.
— Предки? — поинтересовался я.
— Вряд ли. Тот, который слева от тебя, был президентом какого-то университета в конце девятнадцатого века. А целофизис рядом с ним — это Дж. Эдгар Гувер. [24] А кроме них я большинство и не знаю, честно говоря. Это был кабинет Рааля.
— Был.
— Да, был.
— Значит, он умер?
Она облизнула губки, основное внимание уделив уголку рта.
— Так говорят.
Странно, как эта цыпочка постоянно отказывается от своих слов. Раньше она твердо стояла на том, что старичок Рааль жив-здоров, просто вне пределов досягаемости.
— А ты его знала?
— Да.
— Как долго вы были знакомы?
Цирцея встала, повернулась ко мне задом и пошла к бару, выступавшему прямо из дальней стены. Из крана постоянно тек целый водопад непонятно чего, Цирцея высунула длинный язычок и сделала несколько глотков эликсира. Даже отсюда я почувствовал, что это вытяжка из трав.
— Я пригласила тебя сюда выпить со мной…
— …и я остался, чтобы составить тебе компанию, — закончил я. — Если ты хочешь, чтобы я прекратил задавать вопросы…
— Мы были знакомы пятнадцать лет. А потом он исчез.
— И ты предполагаешь, что он мертв?
— Ничего я не предполагаю. Рааль был практически стопроцентным динозавром, и он мог одним взмахом хвоста добиться большего, чем мы за всю жизнь, полную борьбы за наше «я».