Они встретились на следующей неделе и той, что шла за ней. Во время второго визита была затронута сложная ситуация Майкла, хотя все еще косвенно. Он заметил, что доктор запомнил и использовал его собственные иносказания и не говорил напрямую о том, что на самом деле привело Майкла в кабинет психиатра. Шел разговор о его «опасениях» и «супружеских трудностях», однако ни о чем конкретно.
Но во время третьей беседы, как показалось Майклу, что-то изменилось. Доктора Либермана уже меньше, чем прежде, устраивали общие фразы, и он перешел к вопросам более прямым, более глубоким. Он захотел узнать, как Майкл относится к Энни — находит ли ее привлекательной? Ждет ли с нетерпением встречи с ней, находясь вдали? Что ожидал от нее, когда женился? Разумеется, эти вопросы остались без ответов, вернее, не было таких ответов, которые устроили бы доктора Либермана. Да, он считал ее привлекательной, но уже по тому, как Майкл это произнес, стало понятно, что его ответу недостает убедительности.
Доктор Либерман заметил нерешительность пациента и спокойно ожидал дальнейшего разъяснения.
— Она очень привлекательная женщина. Так часто о ней говорят. Мне повезло. — Майкл колебался; дольше, чем следовало. — У нее прекрасная фигура. Она в хорошей форме.
— Вы находите ее сексуально привлекательной?
— Конечно. — Он снова притих. Глаза врача, понимающие, пронизывающие, были прикованы к нему. Они видели, когда он лжет, Майкл знал это.
— И все равно вы не можете заниматься с нею любовью?
— Нет. — Это второе признание, в отличие от сделанного в кабинете директора школы, не было актом отчаяния. Оно прозвучало ровно, как бывает, когда мужчина признает свою неправоту.
— Вы думаете, что с другой женщиной смогли бы заниматься любовью?
Майкл резко встал. На какое-то мгновение доктор Либерман забеспокоился, подумал, что его пациент сию же минуту захочет сбежать, но он просто подошел к окну. И стоял там, глядя сверху на улицу. Они находились на пятом этаже, под самой крышей здания, а внизу бежала улица, широко раскинувшись, прямо к коричневой окраине города. Майкл заговорил очень тихо, но этого было достаточно, чтобы доктор услышал:
— Нет. Скорее всего, нет.
Ей он сказал, что провел эти дни в городской библиотеке, готовил новые курсы к следующему году. Она не верила ему; не было никаких записей или объяснения того, что представляли собой эти новые курсы. К тому же он давно уже не проявлял интереса к предметам умственного труда, ему больше нравилось быть учителем физкультуры, а все прочие обязанности он воспринимал как неизбежную рутинную работу. Тотчас на ум пришло предположение, что у него в Булавайо любовная связь и свою страсть, в которой ей было отказано, он проявлял где-то в другом месте. Она представила, как он проводит время в городе в каком-нибудь отеле вместе со скучающей женщиной из богатого предместья, возможно замужней, которая восхищается им, как красивой игрушкой судьбы.
Беседы с доктором Либерманом никак не повлияли на его отношения с женой. Они были вежливы друг с другом, но он явно скучал. Иногда разговаривали, но только по пустякам, а их брачное ложе оставалось таким же бесплодным, как и прежде. Он не предложил никакого объяснения и не проявил чуткости; оскорбленная, она замкнулась в себе, избегая компании других женщин, проводя свои дни за чтением или слушая радио, начиная писать, но редко заканчивая, письма школьным друзьям, с которыми давно уже не общалась.
Появилось такое чувство, будто причина всех несчастий кроется в ней самой, якобы в его холодности ее вина. Сидя перед зеркалом в спальне, она рассматривала свое лицо, а в ванной тщательно исследовала свое обнаженное тело. Что в ней не так? Почему она не может пробудить в нем страсть? Она решила, что слишком простовата для него, и устроила «набег» на косметический отдел в самом крупном магазине города; тратила деньги на одежду; на полу в ванной делала упражнения, чтобы похудеть. Но ее шансы, казалось, были ничтожными. Круглолицая; глаза неправильной формы; грудь маленькая; кожа обветрена.
Думая о том, как развивается любовный роман Майкла, она постепенно пришла к мысли, что только ревность поможет оторвать его от возлюбленной в Булавайо. Ей надо найти себе любовника. Завести любовную связь. Она позволила бы ему это предположить, потом удивиться, а затем не потрудилась бы ничего скрывать. Как ему станет неловко; все мужчины именно так реагируют на измену жены. Для Энни появление любовника имело дополнительную привлекательность. Мысль о том, что она, замужняя женщина, все еще была девственницей, впивалась, словно жало осы. И если причиной асексуальности их брака была ее неопытность, тогда она могла принять меры, чтобы все исправить. У нее появится опыт, который можно будет использовать, с тем чтобы соблазнить его.
Она никому об этом не говорила. Прежде всего из гордости, даже если здесь не было ее вины. Но другие могли думать иначе. Обычно муж не занимается любовью с женой, так как не находит ее привлекательной. И в этом вина жены. Значит, она препятствовала ему; отталкивала его; делала что-то неправильно; что бы там ни было, но во всем виновата жена. Вот так рассуждали люди, и то же самое они думали бы о ней. И даже если у него любовная связь на стороне — а вероятней всего это правда, — они будут думать, что он стал заглядываться на другую женщину, поскольку она делала что-то не так. Уж очень свежими были их брачные узы, чтобы успеть наскучить.
Поэтому она держала свои мысли при себе, однако вскоре нести такое бремя стало невыносимо. Надо было поговорить, кому-то открыться, убедиться в том, что это у него не все ладно, а не у нее. Она обратилась к давней подруге. Они учились вместе в школе, и, хотя со времени свадьбы редко виделись, дружеские отношения у них всегда были близкими, без церемоний. Прежде они могли, не таясь, говорить об интимных отношениях с парнями.
Они решили вместе пообедать. Доступных ресторанов было немного, и ее подруга, Сьюзен, выбрала тот, что находился на верхнем этаже отеля «Виктория», невыразительного здания коричневого цвета, впрочем, лучший из тех, что город мог предложить. Они сидели за столиком у окна, откуда открывался вид на город и на равнины за его пределами. Сьюзен выплеснула свои чувства, как всегда бывало во время их встреч, и засыпала ее вопросами. Какой у нее дом? Купила ли она шторы? Перевезла ли с фермы какую-нибудь мебель? Доволен ли Майкл работой? Что собой представляют соседские жены?
Она отвечала с той долей энтузиазма, на какую была способна. Описывала дом, что сделала в нем, и Сьюзен кивала в знак одобрения; а затем рассказала некоторые пикантности о соседских женах, и Сьюзен заговорщически хихикала.
Потом официант принес две тарелки с грудкой гвинейской птицы, и они, ненадолго умолкнув, приступили к деликатному занятию — отделению маленьких кусочков темного мяса от крошечных костей.
— Я хотела бы поговорить с тобой кое о чем, — наконец решилась Энни. — На самом деле все не так просто.
Услышав ее изменившийся голос, Сьюзен подняла глаза.
— Ты же знаешь, мы можем сказать друг другу все. Я тебя слушаю.