– Нинель Митрофановна, вы Лилию давно знаете?
– Достаточно.
– Правды ей о себе не рассказывали?
Старушка замолчала, потом очень тихо протянула:
– Недавно дело случилось, мне небольшую операцию делать пришлось, а в больницу Лиля со мной поехала. После наркоза меня выхаживала, а когда я очнулась, она смеется: «Ну, ты даешь, подруга, такую чушь во сне несла, про зону, начальника, да так четко, ясно говорила. Неужели в твоей жизни подобное случалось?»
Я тогда чуть с ума не сошла от страха, еле-еле силы нашла и сказала: «Чего люди под наркозом не натрепят… А почему спрашиваешь?..»
– Похоже, хорошо знаю, кто явится за конвертом, – воскликнула я.
– Да? Можешь имя назвать?
– Потом! Сейчас главное – его за руку поймать! Бегу собираться.
– Спасибо, милая, – всхлипнула Нинель, – только будь осторожна.
Чувствуя, как от жалости к несчастной старухе сжимается сердце, я ринулась в гардеробную. Есть у меня длинная черная юбка, серая кофта и платок цвета маренго, а на ноги нацеплю кроссовки, сегодня многие пожилые дамы носят спортивную обувь, она хорошо держит стопу.
В зал, где расположены ячейки, я вошла, слегка сгорбившись, шаркая ступнями. Нужный шкафчик оказался во втором ряду, и, чтобы достать до ручек, пришлось встать на цыпочки. В нашей действительности – геноцид коротышек, люди с моим ростом испытывают постоянные неудобства в магазинах, когда не могут дотянуться до нужных банок и коробок, или как сейчас, на вокзале. Ну кто додумался расположить ячейки так по-дурацки? Еще хорошо, что мне нужно просто сунуть туда конверт, а если в руках тяжелый чемодан? Как поднять его хрупкой женщине на высоту почти собственного роста? Не у каждой же есть рядом мужчина, Илья Муромец и баскетболист в одном флаконе?
Встав, словно балерина, на носочки, я покрутила ручки 4… 6… 8… 5. Дверца не открылась. Нет, неправильно. 6… 4… 8… 5. Снова ничего. А! Вспомнила! 4… 6… 5… 8. Ячейка не собиралась распахиваться. Я вспотела, обмотанный вокруг головы и шеи платок начал раздражать. 8… 4… 6… 5; 5… 6… 4… 8…
В конце концов пришлось признать, я забыла шифр! И что делать? Позвонить Нинели? Но за мной сейчас явно наблюдают, и возня с мобильным телефоном может спугнуть сына Лилии. Господи, помоги мне! 6… 5… 5… 8. Опять не то! Дашутка, ты дура! Но признание сего факта никак не поможет, шкафчик без правильной комбинации цифр не открыть.
– Слышь, мама, – хрипло донеслось снизу.
Я опустила глаза, на полу, на тележке, сидел опухший от пьянства безногий бомж, страшный, с жутким, синим лицом.
– Чего тебе? – испуганно спросила я.
– Никак ты номерок забыла?
– Ну, да.
– Могу помочь.
– Чем?
– Тыщу давай, открою шкафчик.
– И как вы это сделаете?
– Не все ли тебе равно, – в омерзительной улыбке оскалил остатки зубов маргинал, – плати и забирай хабар. Можешь, конечно, официально помощи попросить, только на поезд в свой Зажопинск опоздаешь, пока ячейку вскроют. А я за минуту управлюсь. По рукам?
Я вытащила купюру.
– На.
– Отзынь в сторону, мама, – велел парень, потом, ловко оттолкнувшись от пола деревянными «утюгами», подкатил к шкафу, вытащил из-под себя длинные, криво изогнутые железки и начал поворачивать ими ручки, бормоча: – Ну, сучьи дети, шевелитесь.
Я навалилась на соседний ящик.
– Во! – воскликнул бомж. – Пожа…
Больше он ничего произнести не успел. Из распахнутой ячейки сначала вылетел огненный шар, потом раздалось оглушительное «ба-бах», повалил дым, в воздухе запахло кислым. Шкафчик покосился, закачался, начал медленно падать на бомжа, я бросилась к тележке, пихнула ее, споткнулась и со всего размаха рухнула на отвратительно воняющего парня.
– Держись, мама, – взвыл тот, орудуя «утюгами», – … нам пришел! Пихайся ногами, задавит на … !
Не успело площадное ругательство повиснуть в воздухе, как ячейка с ужасающим грохотом рухнула вниз, за ней полетел и соседний железный шкафчик. Я обняла бомжа, попыталась отпихнуть его еще подальше, но тут в нос ударил смрад от давно не мытого тела, я сначала перестала дышать, потом видеть, слышать и… ощущать действительность.
Первое, что увидели глаза, было лицо Дегтярева, неожиданно большое и сердитое. Рот полковника шевелил губами, я моргнула, затем услышала голос:
– Ты разговаривала с Клавой?
– С кем? – выдавила я из себя, села и в ту же минуту окончательно пришла в себя. Поняла, что нахожусь в зале хранения багажа, вокруг полно народа, в основном люди, одетые в милицейскую форму, но полковник, как обычно, в штатском, и он задает вопрос:
– Ты разговаривала с Клавой, теткой Лиды?
– Ну…
– Отвечай!
– Откуда знаешь? – разозлилась я. – И вообще, ты же на рыбалку уехал!
– Вы бы девушку сейчас не трогали, – сказала молодая женщина в куртке с надписью «Скорая помощь».
Дегтярев повернулся к врачу и рявкнул:
– Она уже бабушка!
– Ну и что? – не сдавалась медичка. – Где написано, что человека в возрасте можно допрашивать в любом состоянии?
– Эту – нужно!
– Даже если гражданка – преступница, она имеет право… – загундосила врач.
Но полковник вдруг очень нежно произнес:
– Ступай займись делом, мы сами разберемся, верно, Дашутка?
Обрадовавшись ласковым словам, я кивнула:
– Верно.
Докторица с сомнением посмотрела на меня, потом твердо сказала:
– Нет, в больницу! У нее контузия.
Чьи-то руки подхватили меня, я потрясла головой. Странное, однако, дело, уши вроде слышат, но звук проходит словно сквозь вату, перед глазами трясется черная сетка, а ноги подгибаются в коленях. Внезапно стало очень душно, воздух превратился в желе, да такое плотное, что мне захотелось пальцем проковырять в нем дырку.
– На улице лучше станет, – донесся невесть откуда незнакомый женский голос.
Я попыталась кивнуть, ощутила тошноту, и какие-то незнакомые люди медленно поволокли меня куда-то.