— Спасибо огромное. Не столько за карту, она, конечно же, нам пригодится. Отношение важнее. Знаешь, обидно за страну, — вздохнул Гриша. — Пару лет назад приезд жала экспедиция журнала «Штерн», копались в развалинах замка Лохштадт. Это в паре километров от города по дороге на Балтийск. Замок заложили в тринадцатом веке, при строительстве бастионов Кенигсберга разобрали на стройматериалы. Перед войной отстроили опять, а в войну англичане разбомбили его до основания. Так, представь себе, экспедиция «Штерна» имела на руках точный план подземелий замка тринадцатого века!
Альберт засипел, прижав кулак ко рту. Всхлипнул. Оказалось, он так смеется.
— А вас немцы с раскопок выгнали, помнишь?
Белоконь поморщился, но промолчал. Достал сигареты, кивком указал Максимову на пепельницу.
Максимов сел вполоборота, чтобы видеть Альберта, тот, оказалось, несмотря на астматично-диабетический вид, уже дымит сигаретой, стряхивая пепел в мусорную корзину под столом.
— Кстати, Гришаня, что такое… Сей момент. — Альберт провел карандашом по рукописи. — Что такое «эксклюзивные аксессуары к баннерам»?
— Что за фигню ты читаешь? — удивился Белоконь.
— Заказная статья от фирмы «Вымпел».
— Не принимай близко к сердцу, — отмахнулся Белоконь. — На чем мы остановились? — обратился он к Максимову.
Максимов указал на монитор, где уже высветилась карта города.
Белоконь близоруко прищурился, стал внимательно рассматривать значки на карте.
— Немец использует какие-то обозначения… Надо будет связаться с нашим переводчиком.
— Вряд ли он владеет этой терминологией. Здесь используются сокращения, принятые в инженерных частях вермахта. Постарайтесь найти наставление по инженерному делу того времени. Военные всегда строят только по уставу, что существенно облегчит вам задачу. По значкам определите тип, характеристики материалов, глубину залегания и прочие необходимые данные. Потом вычеркните те объекты, что закрыла комиссия Строженко, которая работала здесь до семидесятых годов. Потом вычеркните те, где Янтарная комната практически не может находиться. Сколько места она занимала? — спросил Максимов.
— Насколько мне известно, ее упаковали в двадцать семь ящиков и перевозили на трех грузовиках, — без запинки ответил Гриша.
— Грубо — пять тонн весом, — прикинул Максимов. — А что за ящики?
— Специально изготовленные на заводе «Буров, Померания».
— А размеры и характеристики вам известны? — спросил Максимов.
Белоконь промолчал.
— Из оставшихся бункеров исключите все, что сейчас используются военными, там искать бесполезно, — продолжил Максимов. — И тогда вы будете точно знать, находится Янтарная комната в Калининграде или нет.
— Она гарантированно находится в городе. — В глубоко посаженных глазах энтузиаста мелькнул фанатичный огонек.
— Уверен? — Максимов решил немного подразнить его, хотя успел познакомиться с книжкой, написанной Белоконем со товарищи, и с системой рассуждений был знаком.
— На все сто, — сразу же загорелся Гриша. — Есть документы. Сам доктор Роде написал, что комната находилась в городе до пятого апреля сорок пятого года, а девятого Кенигсберг капитулировал. Последний поезд ушел из города, если мне не изменяет память, двадцатого января. Вывезти морем было нереально: Пиллау, сегодня это Балтийск, наши части отрезали в феврале. Все захоронили где-то в городе, это очевидно.
— Думаю, следует уточнить термин. Либо укрыли от бомбежек, либо заложили на долговременное хранение. От этого многое зависит, согласен? — Максимов краем глаза заметил, что Альберт весь обратился в слух. — Долговременное хранение предполагает целую систему мероприятий. По-немецки четкую и продуманную. Об инженерно-саперной стороне дела я сейчас не говорю… Совершенно очевидно, что немцы создали систему контрразведывательного прикрытия места хранения. В первую очередь ликвидировали всех причастных к его сооружению и транспортировке спецгруза. Потом ликвидировали наиболее заметных консультантов и экспертов. Оставшиеся в живых никогда и ни при каких условиях не откроют рот.
— Ты имеешь в виду операцию «Грюн» Георга Рингеля? — спросил Гриша, словно решил завалить на экзамене нерадивого заочника.
Максимов долго стряхивал пепел, выверяя ответ. Имя оберштурмбанфюрера СС Георга Рингеля было знаковым для всех, кто шел по следу Янтарной комнаты. В сорок девятом году в посольстве СССР в Берлине неожиданно появился молодой человек и заявил, что на чердаке (вариант — в подвале под кучей угля) нашел полусожженный блокнот папы с записью о месте захоронения Янтарной комнаты. С тех пор эту запись: «Операция „Янтарная комната“ закончена. Объект складирован в БШ» — каждый интерпретировал в меру своей фантазии. Менялось содержание записки, папа, умерший в сорок шестом от туберкулеза, превращался в некий симбиоз Отто Скорцени, Джеймса Бонда и графа Монте-Кристо.
Почему-то мало кто обращал внимание, что «молодому человеку» от роду тринадцать лет, и задался вопросом, почему сын старшего офицера СС воспылал пионерскими чувствами к победителям его родины. Но важно другое — факт появления немецкого Павлика Морозова считался неоспоримым доказательством того, что Янтарная комната цела и ждет своего Шлимана.
Фокус состоял в том, что Георга Рингеля выдумал тот самый партийный деятель Кролевский, автор первого очерка о поисках Янтарной комнаты. Сознательно или нет, но он использовал старинный прием контрразведки. Имя Рингеля стало своеобразным маркером, по нему очень легко определить, какими источниками пользуется очередной поисковик, просчитать возможные направления поиска и прогнозировать их успех. И таких «маркеров» в деле о Янтарной комнате Максимов насчитал более двух десятков.
— А был ли мальчик? — с ироничной улыбкой спросил Максимов.
По реакции журналиста он понял, что экзамен сдал.
— У тебя есть своя версия? — с ходу спросил Гриша. Ответить, что его не интересует Янтарная комната, Максимов не мог. Это было бы так же несуразно, как признаться филателисту-фанатику, что тебе глубоко наплевать на марки.
Гриша Белоконь относился к блаженному племени бессребреников-энтузиастов, бурно расплодившемуся в тепличных условиях советских НИИ и прочих мест необременительного труда. Кто-то увлекался коллекционированием всего и вся, кто-то изучал магию и йогу, кто-то охотился за снежным человеком или наблюдал за НЛО. Для многих это было спасением от рутины на работе и скуки в не налаженном быту. Времена изменились, но увлечение, ставшее идефикс, так просто из головы не выкинешь. Вот и расплодились научные центры по изучению НЛО, хозрасчетные лаборатории экологии сознания и академии йоги. А Гриша из лидеров неформального объединения поисковиков-энтузиастов стал сопредседателем общественной комиссии по поискам культурных ценностей.
«Если клад ценой в сотни миллионов, укрытый первыми лицами рейха, ищет человек в стоптанных кроссовках и клетчатой рубашке, за сохранность ящиков можно не беспокоиться, — подумал Максимов. — А человеку не грех было бы задуматься о собственной безопасности».