— А я велю повесить тебя или распять, — ответил Валерий уже через плечо, удаляясь с девушкой в свою каюту.
— Изнеженная собака! — крикнул ему вдогонку великан и выхватил нож. — Сейчас я выпущу тебе кишки!
Он уже был готов броситься на Валерия, но на палубе появился Афинянин в сопровождении нескольких человек.
— Порциус! — крикнул главарь, увидев в руке великана нож.
Пираты, послушные своему вожаку, ринулись на Порциуса и с грохотом повалили бородача на пол.
— Брось нож!
Порциус издал звериный рык и замотал косматой головой.
— Дайте мне зарезать этого человека! Я знаю, он погубит нас! О Юпитер, за что ты послал мне такое испытание? — простонал здоровяк, вырываясь и бешено всаживая нож в доски палубы. Лезвие сломалось.
— Ты похож на капризного мальчишку. Жаль, что в теле титана притаилась слабая душонка. Ты смешон и жалок, — процедил Афинянин и перевёл взгляд на Валерия.
Римлянин, уже начав спускаться вниз по лестнице, задержался и улыбнулся:
— Мы все немного смешны, Нун.
— Порциус, — властно позвал Афинянин, — поднимись! У меня есть знатное вино. Мы должны хорошенько выпить.
Войдя в каюту, Валерий остановился и затворил дверь. Лидия посмотрела на него своими тёмно-синими глазами, выжидая.
— Я хочу, чтобы ты освободилась от одежды, — сказал Валерий.
В каюте было почти темно. Глиняная масляная лампадка бросала свет на совсем крохотное пространство возле скамейки и немного высвечивала стол.
— Пройти туда, — Валерий указал на скамью.
— Что тебе надо от меня, благородный господин?
— Твоего прекрасного общества.
— Я не торгую телом, — она стояла напротив него неподвижно, покрывавшая её голову тёмная ткань мягкими складками опускалась ей на плечи и струилась по красивой фигуре вниз.
— Скинь паллу, Лидия.
Девушка медленно сняла плащ, глядя при этом себе под ноги. Теперь на ней осталась лёгкая драпированная стола жёлтого цвета. Крепкие молодые груди выразительно выступали под тканью.
— Ты стесняешься, — произнёс Валерий. — Не нужно… Я не требую, чтобы ты совокуплялась со мной.
— Тогда я не понимаю, чего тебе надо, благородный господин.
— Почему ты называешь меня благородным господином?
— Это сразу видно.
— Я одет в дешёвый шерстяной хитон, как и большинство здешних разбойников.
— Ты не похож на них. В тебе сразу видно благородство богатого человека, — Лидия подняла на него глаза и сразу опять отвела их, смутившись.
— Раз ты видишь, что я другой, почему же ты не веришь мне?
Она молчала.
— Я сразу приметил тебя, меня поразила твоя красота, — продолжил он. — Твоё тело превосходно. Я хочу любоваться им. Дай насытиться моим глазам. Если бы ты была рабыня, я просто купил бы тебя, но ты не рабыня, поэтому я не могу приказывать тебе.
— Если я разденусь, ты захочешь чего-нибудь ещё, господин.
— Не отрицаю этого. Но пока я прошу тебя лишь о возможности насладиться твоей красотой.
— Это очень странная просьба.
— Быть может, здесь, в глухом уголке провинции, тебе не встречались художники и поэты, воспевающие истинную красоту. Если это так, то тебе трудно понять, что мужчина может удовлетвориться созерцанием.
— Просто смотреть? Что это даёт?
— Услаждает душу.
— Никогда не слышала ничего такого, — девушка посмотрела на стоявшего перед ней мужчину, в её глазах появилось любопытство.
Валерий Фронтон сделал пригласительный жест:
— Прошу тебя, Лидия. Покажи мне себя…
Жёлтая одежда упала к её ногам.
— Неподражаемое великолепие, — сказал Валерий очень тихо. — Такой природной грации я не встречал ещё никогда.
Она стояла перед ним нагая, чуть склонив голову вперёд и сложив руки на груди. Он приблизился к ней и прикоснулся тыльной стороной руки к её шее. В неярком свете масляной лампы женская кожа казалась восковой и будто освещённой изнутри.
— Почему мы, люди, не способны питаться только глазами? — прошептал он и провёл рукой по гладкому девичьему плечу. — Сколько я хожу по Земле, столько удивляюсь нашей природе. Нам надо всё обязательно пожрать, чтобы испытать насыщение. Любовь превратилась в пожирание.
Лидия повернула голову к нему. В её глазах дрожало отражение лампы. Матовая кожа, чуть округлые щёки, пухлые губы…
Валерий обошёл женщину и остановился у неё за спиной. Он скользнул руками вниз по её спине и остановил движение у ягодиц. Закрыв глаза, снова повторил это движение, вслушиваясь в то, как ладони отзывались изгибам тела.
Она осторожно вздохнула:
— Я чувствую себя очень непривычно, господин.
— Какие линии! — проговорил он, не слушая её и отдаваясь собственным чувствам. — Дивный рисунок!
— Я не знаю, как себя вести, — прошептала Лидия.
— Зачем Фортуна поместила такое тело в этом захолустье? Кто здесь способен оценить божественность твоих форм?
Он неторопливо повернул её лицом к себе.
— Смотри, какое чудо, Лидия! — воскликнул он, накрыв рукой одну из её грудей. — Какая эластичность, какая упругость плоти!
— Я вижу это ежедневно, когда моюсь, господин, — едва слышно отозвалась она. — Тут нет никакого чуда. Просто ты мужчина, вполне понятно, что тебя возбуждает моя грудь.
— Возбуждает?
Он вдруг громко рассмеялся.
— Возбуждает? — он властно схватил её руку и сунул себе под хитон. — Ты знаешь, каков на ощупь возбуждённый мужской член? Ты же видела фигурки Приапа, не так ли? Разве я похож на него?
Лидия послушно держала руку под хитоном Валерия. Её щёки покрылись густым румянцем.
— Ты вся пылаешь, — улыбнулся мужчина. — Как ты прелестна в своей стыдливости!
— Я совсем ничего не понимаю, — Лидия осторожно убрала руку. — Кто ты?
— Меня зовут Валерий Фронтон Квинтус. Меня также прозвали Нарушителем. Но всё это не скажет тебе ровным счётом ничего, Лидия. Тебя интересует, почему я так необычен?
— Да, благородный господин.
— Я беру от жизни то, что я хочу взять в данный момент. Люди обычно хватают без разбора всё, что подвернётся под руку, но это никогда не приносит истинного наслаждения… Прежде чем дать удовольствие моему телу, я хочу дать удовольствие моей душе… Отступи на пару шагов, присядь на лавку… В этой каморке слишком неуютно, тесно, мрачно, однако я всё же хорошо вижу тебя… Посмотри на свой живот. Неужели тебя ничуть не восхищает его едва уловимая округлость? А эта ямочка, где утоплен узелок пупка? Ты сказала, что не видишь никакого чуда… Это из-за того, что ты живёшь иными интересами. Когда б у тебя имелся мой опыт, ты оценила бы всю прелесть вот этого холмика…