– Это правда? Кажется, я предупреждал, чтобы ты не рыпался! – сказал он сурово. – А, что молчишь?
Эдя боялся открыть рот. Что-то странное происходило у него внутри. Непонятный упругий жар распирал живот. Казалось, там раскочегарился новенький, бурлящий свежей лавой вулкан. Щеки сами собой надувались. В горле стоял тугой горячий ком. Отдаленно это походило на то, как если бы он набрал полный рот кипятка, и вдруг у него начался кашель.
«Паразитка фея! Что она со мной сделала?» – сотрясаясь, думал Хаврон.
Феликс с усилием оторвал Эдю от пола, поставил его на ноги и с утрированной медлительностью стал поднимать правую руку. Эдя уже знал, что толстяк умеет двигаться гораздо быстрее, и догадался, что удар прилетит скорее всего с другой руки. Смутно надеясь на чудо, на то, что фея все-таки не наврала, Хаврон наудачу выбросил вперед кулак.
Феликс слегка отодвинулся. Кулак Эди ткнулся в белую водолазку. Удар бесследно затерялся в грузном, плотно сбитом туловище. Два следующих удара разделили его судьбу.
«В десять раз сильнее! Эх ты, моль бесхвостая! Да я стал в три раза слабее!» – безотрадно подумал Эдя, страдая от жжения в желудке.
Громила с битой шагнул вперед. Феликс удовлетворенно улыбнулся и остановил его.
– Не лезь! Я сам! Ну что, матрос-альбатрос, теперь полетаем? По корпусу, стало быть, хочешь поработать? – спросил он.
Его левый кулак резко взлетел и с ослепляющей силой врезался Эде снизу под ложечку. От боли Хаврон выдохнул прямо в лицо Феликсу, не в силах больше удерживать в себе жар, и сложился, закатывая глаза. Он плавал в пульсирующем бульоне и ждал добивающих ударов ногами. Именно такую кенгуриную манеру боя любят глубокомысленные типы вроде бывшего матроса неопознанного флота.
Однако больше Эдю почему-то не били. Мало-помалу Эдя вынырнул из бульона. Когда слух и дыхание вернулись к нему, он услышал тонкий поросячий визг.
«Не понял. Кто это визжит? Я, что ли?» – в глубоком недоумении подумал Эдя и осторожно открыл глаза. Визжал, как оказалось, Феликс. Лицо его и брови были объяты пламенем. Взвизгивая и пытаясь сбить огонь натянутой на лицо водолазкой, толстяк кинулся в ванную, сунул голову под кран и тем самым выбыл из дальнейшей борьбы за наследство испанской короны.
У Эди снова стало горячо в горле и захотелось выдохнуть, как это было только что. «Фюю-ю-ю!» – ради эксперимента он выпустил воздух сквозь сложенные трубочкой губы. Из его рта вырвалась тонкая струйка пламени – алая в центре и ехидно-синяя ближе к краям.
«А, так вот почему говорят: «Гори ты синим пламенем!» – подумал Хаврон, струйкой пламени вычерчивая в воздухе лихое сердечко. Он быстро осваивался, ощущая себя как минимум счастливым обладателем огнемета.
Огненное сердце, таинственным образом не угасая, потекло к рыжеволосому братку. Тот трусливо попятился и, ткнувшись лопатками в вешалку, опустился на тумбочку с телефоном. Второй громила, надвигаясь бочком, стал заносить биту. Заметив это подлое коварство, Эдя подпалил ее прямой яростной струей. Он был так возмущен, что от биты остался только короткий огрызок, который браток держал в руке.
Похоже, со стороны это выглядело впечатляюще, потому что оба гостя как-то сразу заскучали и стали сбиваться в кучу. Хаврон для острастки пустил пару струй у них над головами, а после вволю заставил попрыгать, пуская короткие плевки пылающей лавы им под ноги. Бедолаги в ужасе подбрасывали колени, исполняя самый бездарный в мире канкан.
Живот уже не пучило. Жжение в желудке окончательно прекратилось. Теперь вулкан работал в нормальном пламяпроизводящем режиме. При каждом слове и выдохе изо рта у Эди вырывался сноп огня.
Из ванной, где лихорадочно гудели краны, выбежал Феликс. С его лица слизнуло брови и ресницы. Ревя как бык, он яростно ринулся на Эдю, но был остановлен двумя перекрестными огненными струями. Феликс резво отпрыгнул, неосторожно врезался плечом в дверь туалета и осел на пол.
– Слушай, матрос! – велел ему Эдя, при каждом слове выдыхая белый дым.
Феликс замер. В глазках у него бился суеверный ужас. Удивленный Эдя искоса бросил взгляд в зеркало и все понял. Пламя, бушующее у него внутри, отблескивало и в зрачках. Взгляд его стал колючим, как точки от лазерной указки. Голова, как водолазным шлемом, была окружена алым сиянием.
– Ты все понял, матрос? Больше ты сюда не сунешься! – продолжал Эдя, обдавая Феликса серным дымом и с легким беспокойством отмечая, что вулкан у него в животе извергается уже не так яростно.
Феликс издал звук «ы-ы», с которого, как известно, не начинается ни одно русское слово.
– Хотя я буду только рад, если ты сюда сунешься! – продолжал Эдя. – Я оторвусь по полной программе, и то, что от тебя останется, поместится в самую маленькую урну. Спроси у своего друга, что стало с его битой… А это тебе лично, чтобы ты запомнил, матрос!
И Эдя лихо, точно всю жизнь этим только и занимался, выдохнул тройку и три нуля. Огненные цифры закачались в воздухе. Хаврон погнал их к Феликсу, точно кольца дыма. Тройка и три нуля нежно коснулись белой водолазки Феликса в районе брюха. Один длинный вопль и три коротких подтвердили, что все четыре клейма встали туда, куда нужно.
– А теперь вон! Я вас больше не задерживаю, господа кавалергарды! – брезгливо сказал Эдя, открывая дверь.
Когда квартира опустела, Эдя тщательно закрыл дверь, прислонился к ней спиной и выдохнул последний клуб дыма. Вулкан в желудке уже закрыл свое огненное жерло. Эдя отправился на кухню и долго пил холодную воду, чувствуя, как в животе у него что-то шипит и постреливает, точно камни в русской бане.
За спиной у Эди кто-то хихикнул. Он оглянулся. Двухдюймовочка, невесть откуда взявшаяся, сидела на краю сахарницы.
– Я повеселилась на славу. Ты чудовищно быстро освоился. Обычно люди давятся дымом и пребывают в полном ступоре. У тебя в роду случайно не было магов, э-э?.. Нет? А никаких странных событий в раннем детстве с тобой не происходило? – поинтересовалась фея.
– Не приставай! Лучше пошепчи на глаз. Он, кажется, заплывает! – отмахнулся Эдя.
– Еще успеем. Ну как, великанчик? Ты доволен? Я жду дифирамбов! – потребовала фея.
– А оркестра, который играет туш, тебе не надо? Странноватые у тебя пилюли берсерка! Я ожидал другого! – сказал Хаврон, на всякий случай притворяясь недовольным.
Двухдюймовочка энергично поскребла ногтями двойной подбородок.
– Вообще-то ты прав, великанчик! Боевые горошины работают иначе… Сейчас посмотрим, в чем тут дело!
Она решительно разулась и, колотя по чему попало своими туфлями, мигом избавила их от каблуков.