— Что вам нужно?
— Мы должны задать вам несколько вопросов. — Тэнни предъявил свой полицейский жетон.
— О стариках, которым перерезали горло?
— Да.
— Меня уже спрашивала об этом полиция. Я ничего не знаю.
— Сейчас мы покажем вам фотографию одного человека… — Кауэрт достал фотографию Фергюсона и протянул ее хозяину трейлера. — Вы видели этого человека здесь в течение последних нескольких недель?
Мужчина посмотрел на фотографию и покачал головой.
— Вы уверены? Посмотрите внимательно.
— Уверен, уверен, — раздраженно пробормотал мужчина. — А вы что, его подозреваете?
— Мы просто проверяем, — ответил Браун. — Значит, вы не видели, чтобы он здесь ходил или ездил во взятой напрокат машине?
— Нет. — Мужчина ухмыльнулся, обнажив редкие гнилые зубы. — Тут никто не ходит и не ездит на взятых напрокат машинах. И вообще, негров здесь не бывает… Подумать только! Негр с фотографией негра! Чего только не случается на этом свете! — пробормотал он таким тоном, словно слово «негр» оскорбляло его лучшие чувства, ухмыльнулся, повернулся к собаке и свистнул.
Питбультерьер тут же вскочил, ощетинился и оскалил клыки. Кауэрт невольно попятился и подумал, что обитатель трейлера наверняка тратит гораздо больше времени и денег на зубы своей собаки, чем на свои собственные. Журналист повернулся и двинулся прочь. Оглянувшись, он заметил, что Тэнни Браун стоит на месте. Чернокожий полицейский смерил долгим взглядом не перестававшую рычать собаку и лишь потом повернулся и зашагал вдоль по улице.
Тэнни Браун уселся в машину и решительно сказал:
— Поехали!
— Но ведь осталось еще несколько домов!
— Поехали, — повторил лейтенант, — этот мерзавец прав.
— В каком смысле?
— Негр на машине на этой улице среди бела дня произвел бы тут такой же фурор, как Санта-Клаус, особенно молодой негр. Если Фергюсон здесь и был, он наверняка прокрался сюда под покровом ночи. Это не исключено, но при этом он здорово рисковал.
— Рисковал? Ночью? Чем? Его бы никто не увидел!
— Подумайте хорошенько, Кауэрт, — сказал полицейский. — Представьте себе, что у вас есть дело в одном из этих домов. А точнее, вы собираетесь убить тех, кто там живет. Вам нужно отправиться в место, где вы никогда не бывали, найти дом, который вы никогда не видели, пробраться внутрь, прикончить двух незнакомых вам людей и незаметно скрыться, не оставив улик и не привлекая к себе внимания. Это огромный риск. Тут требуется большое везение. Вместо того чтобы так рисковать, лучше как следует приготовиться к этому делу. Посмотреть, где тут что и как. Поэтому Фергюсона обязательно заметили бы. Ведь те, кто здесь живет, никуда не выходят из дому. Половина из них на пенсии — они сидят перед домом при любой погоде. А вторая половина не работают и наверняка никогда не работали. У них вообще нет никаких занятий, кроме как глазеть в окно!
— Ну и что? — возразил Кауэрт. — А вдруг Салливан дал Фергюсону план дома? Вдруг он ему все рассказал об окрестностях и так далее?
— Все может быть, — согласился полицейский. — Но мне кажется, что после трех лет в камере смертников Фергюсон вряд ли пошел бы на дело, из-за которого легко может снова оказаться там, откуда его только что выпустили.
Доводы были серьезными, но журналист не собирался сдаваться:
— А может, Фергюсон все здесь осмотрел не на прошлой неделе, а в прошлом году, как только его выпустили из тюрьмы? А точнее, через пару недель после этого, когда улеглась шумиха, его больше не показывали по телевизору, а в газетах перестали печатать его фотографии. Он мог изобразить туриста, пройтись здесь и все как следует рассмотреть. Фергюсон знал, что ему предстоит расправиться с парой стариков, и мог прикинуться продавцом каких-нибудь энциклопедий или распространителем подписки на периодические издания, постучаться к ним в дверь и оглядеться в доме, пока его не выставили. Потом он спокойно уехал отсюда, потому что знал: к тому времени, когда он появится здесь снова, все, кто его мог видеть, давно о нем позабудут.
— Возможно, — кивнул лейтенант Браун. — А у вас неплохо работает голова. Даже не скажешь, что вы журналист. Над этим стоит подумать. — Полицейский усмехнулся. — Но я-то знаю, что вы не стремитесь понять, как Фергюсон мог это сделать. Наоборот, вам очень хочется доказать, что он никак не мог этого сделать, правда?
Кауэрт открыл было рот, но не нашелся что ответить.
— Кроме того, — продолжал детектив, — у меня есть и другие соображения. Они вам понравятся, потому что подтверждают непричастность Фергюсона к здешнему убийству. Представьте себе на секунду, что Салливан действительно организовал его, но убийцей был не Фергюсон, а кто-то другой. При этом Салливан хотел гарантировать безопасность злодея, который должен был выполнить его поручение. Для этого ничего лучшего не придумать, чем сдать вам Фергюсона. Вы можете ходить с фотографией этого мерзавца по всей Исламораде хоть до второго пришествия и ничего не узнаете. А настоящему убийце в таком случае вообще ничего не грозит… Вы даже представить себе не можете, Кауэрт, насколько важно раскрыть преступление по горячим следам, пока не позабылись лица и не истлели улики!
— Насколько я понимаю, именно по этому принципу вы действовали в Пачуле, и к чему это вас привело?
Тэнни Браун смерил Кауэрта таким гневным взглядом, что, вспомнив про револьвер под штаниной у полицейского, репортер поспешно сказал:
— Но в общем вы, конечно, правы!
— То-то же! — Почесав в затылке, полицейский пробормотал: — Надо осмотреть место преступления. — И ринулся вдоль по улице с такой скоростью, словно рассчитывал обогнать изнурительную полуденную жару.
Когда они добрались до дома номер тринадцать, Тэнни обернулся к журналисту:
— Ну, в этом убийце явно повезло!
— В чем?
— Взгляните на этот дом — он прямо создан для того, чтобы в нем совершили убийство! Посудите сами! Он стоит в глубине, далеко от улицы и под таким углом, что в темноте совершенно не видно, что происходит внутри. Да и кому тут смотреть?! Думаете, этот тип с гнилыми зубами гуляет тут по ночам с собакой? Сильно в этом сомневаюсь. Держу пари, что после заката солнца тут все накачиваются пивом, пялятся в телевизор или молятся Господу Богу, даже не подозревая, что каждый момент может оказаться последним в их жизни. Тут околачиваются на улице только подростки, если они здесь вообще есть…
Еще раз оглядев дом, Кауэрт вынужден был согласиться. Ночную тишину здесь вряд ли нарушало что-либо, кроме домашних перебранок, орущих телевизоров, пьяных скандалов, звона разбитых бутылок и собачьего лая. Даже услышав шум быстро отъезжающей машины, местные жители наверняка подумали бы, что это изнывающая от скуки молодежь решила развлечься гонками на шоссе.
— Этот дом создан для того, чтобы в нем совершили убийство, — повторил лейтенант.