Дом был огорожен желтой полицейской лентой. Тэнни Браун подлез под ней, Кауэрт последовал его примеру.
— Войдем здесь, — сказал лейтенант, показывая на взломанную заднюю дверь.
— Но она опечатана!
— Наплевать! — Браун одним рывком распахнул дверь, сорвав полицейскую пломбу.
Поколебавшись, журналист прошел вслед за ним внутрь дома.
На кухне все еще стоял тошнотворный трупный запах. Было жарко и душно, и Кауэрту казалось, что он очутился в чьей-то гробнице. Было видно, что на кухне как следует поработали криминалисты. На столе и стульях явно искали отпечатки пальцев. На полу виднелись отметки мелом. Пятна крови все еще были видны, но их явно скребли, забирая кровь на анализ.
Лейтенант Браун осмотрел все по порядку, и прежде всего следы кропотливой работы криминалистов. Потом он опустился на колени рядом с пятном потемневшей крови на светлом линолеуме и потрогал его пальцем. Поднявшись на ноги, он представил себе, как связанные старик и старуха с кляпами во рту сидят здесь и ждут смерти. Сколько же раз они сидели на этих стульях до того, завтракая или обедая, читая Библию или занимаясь своими привычными делами! Самое страшное в расследовании убийств как раз то, насколько жестоко преступление вторгается в обычную, размеренную жизнь. Места, где люди ощущали себя в полной безопасности, внезапно превращаются в смертоносные ловушки. На войне Тэнни Браун больше всего ненавидел мины, отрывавшие ноги, и другие, еще более страшные адские машинки. Самое большое негодование у него вызывали не сами раны, а то, как они были нанесены. Ведь достаточно сделать шаг вперед, чтобы случилось страшное. Полицейский задумался о том, отдавали ли себе отчет убитые в этом доме старик и старуха в том, что живут на настоящем минном поле.
«По крайней мере этот журналист уже понял, что земля каждый день горит у нас под ногами, а мы этого и не замечаем!» — подумал лейтенант и прошел вглубь дома, оставив Кауэрта на кухне.
Чтобы осмотреть маленький дом и понять, чем жили его обитатели, Тэнни Брауну много времени не требовалось. Жизнь матери Блэра Салливана и его отчима была пуста. Они проводили время в молитвах и в ожидании смерти от старости, не подозревая, что смерть посетит их в ином обличье. У маленького шкафчика в спальне детектив заметил шеренгу туфель и тапок, выстроившихся на полу, как солдаты на плацу. Отец Тэнни так же аккуратно расставлял свою обувь: старость любит порядок. В корзинке в углу лежали клубки ниток, длинные блестящие спицы и неоконченное вязанье. «Что можно вязать там, где так жарко?! — удивился полицейский. — Ведь не свитеры же!» На секретере стояли две фаянсовые фигурки — поющие синенькие птички с разинутыми клювами.
«Вы видели его! — мысленно обратился к птичкам Браун. — Вы видели убийцу! Скажите, кто он, или закройте клювы, раз не умеете говорить!» Лейтенант прошел обратно на кухню, и Кауэрт, не сводивший глаз с пятен крови на полу, обернулся на звук шагов.
— Что-нибудь поняли? — спросил у полицейского журналист.
— Да.
— Что? — оживился Кауэрт.
— Я понял, что хочу умереть в уединенном месте, где после моей смерти никто не будет разглядывать мои вещи. — Браун уставился на пол, где белело выведенное мелом слово «одежда», и спросил: — Что за одежда?
— Старуха сидела голой. Ее одежда была аккуратно сложена, так, словно перед смертью она намеревалась убрать ее в комод.
— Аккуратно сложена?! Помните то место, где мы нашли тело Джоанны Шрайвер?
— Помню.
Кауэрт представил себе прогалину на краю болота. Он вспомнил пятно крови там, где зарезали девочку. Вспомнил, как лучи солнца проникали сквозь густую листву и переплетенные лианы. Он вспомнил черную неподвижную болотную воду и корни, под которые запихали труп Джоанны Шрайвер. А сбоку на месте преступления была обнаружена аккуратно сложенная одежда Джоанны Шрайвер!
Журналист упомянул об этом в своей первой статье, оживив ее маленькой грустной деталью. Кроме того, это был намек на то, что убийца девочки был со странностями. От этого его фигура стала и правдоподобнее, и страшнее.
— Это кое о чем говорит! — воскликнул он.
— Мне тоже очень хотелось бы, чтобы это о чем-нибудь говорило! — процедил сквозь зубы пришедший в ярость полицейский.
— Вы нашли там еще что-нибудь, что может указать на?.. — начал Кауэрт, кивнув внутрь дома.
— Нет, ничего, — оборвал его Тэнни Браун. — Теперь я многое знаю об убитых, а об убийце свидетельствует только эта маленькая деталь. Хотя вы, конечно, предпочли бы счесть ее случайным совпадением, — добавил он, покосившись на журналиста.
Лейтенант перешагнул через пятна крови, не оглядываясь, вышел из дома на залитую солнцем улицу и двинулся к машине.
— Что вы можете сказать обо всем этом как профессионал? — поинтересовался Кауэрт.
— Видите ли, иногда на месте преступления живо ощущаешь все, что там произошло. Чувствуешь злость, ненависть, страх, боль. Их чувствуешь, как витающий в воздухе запах. А здесь я ничего не почувствовал. Вероятно, убийца тоже ничего не чувствовал. Он просто выполнял заказ, делал свою работу, как мы с вами или тот почтальон, вместе с которым вы обнаружили трупы. Кроме того, убийца знал свое дело. Он умел убивать. Он ничего не боялся и не отличался алчностью. Ему было важно только сделать свое дело. Согласны?
Кауэрт кивнул.
Усаживаясь за руль, лейтенант Браун обратился к журналисту.
— В этом доме нет ничего, что однозначно указывало бы на то, что это был Фергюсон. Однако убийца позаботился о том, чтобы аккуратно сложить одежду, и ловко обращался с ножом, а мы с вами хорошо знакомы с одним мастером им орудовать.
Покинув острова архипелага Флорида-Кис и миновав оставшуюся часть округа Монро, Браун и Кауэрт оказались в округе Майами-Дейд, где журналист сразу почувствовал себя как дома. Они проехали мимо огромных указателей, направлявших туристов в Долину акул и в национальный парк Эверглейдс, и двинулись в сторону Майами. На полпути детектив предложил где-нибудь перекусить. При этом от гамбургеров лейтенант решительно отказался и не стал останавливаться до тех пор, пока они не доехали до городка Перрин, где Браун свернул с шоссе и поехал по каким-то убогим улочкам с выщербленным асфальтом. Кауэрт разглядывал дома по обе стороны дороги — маленькие квадратные одноэтажные сооружения из шлакобетонных блоков, с узкими, как бойницы, щелями жалюзи на окнах и плоскими красными черепичными крышами, украшенными телевизионными антеннами устрашающих размеров. Так называемые лужайки перед домами представляли собой пятачки бурой земли, из которой торчали пучки сорняков. Автомобили здешних обитателей стояли на вечной стоянке — без колес, в окружении груд ржавых железяк. Кое-где в пыли копошились ребятишки, все они были чернокожими.
— Вы когда-нибудь бывали в этих местах, Кауэрт?
— Конечно.
— Наверняка вас посылали в качестве репортера на место преступления?