— Они уехали. Вы не знаете, у них есть домработница или еще какая-нибудь прислуга?
Тобиас покачал головой. Он побледнел под своим загаром, замерз.
— Понятия не имею. К сожалению.
— Спасибо, — сказал Йона, глядя, как Тобиас Франсен закрывает дверь.
Комиссар перешел к следующему имени в списке: Ярл Хаммар, живет под Эриком и Симоне. Пенсионер, которого не оказалось дома, когда приходила полиция.
Ярл Хаммар оказался тощим стариком, явно страдавшим болезнью Паркинсона. На нем была натянута кофта, вокруг шеи обмотан платок.
— Полиция, — произнес Хаммар хриплым, еле слышным голосом и глянул на Йону мутными от катаракты глазами. — Что полиции надо от меня?
— Я только задам один вопрос. Может быть, вы видели что-нибудь необычное в доме или на улице в ночь на двенадцатое декабря?
Ярл Хаммар склонил голову набок и прикрыл глаза. Вскоре открыл их снова и покачал головой:
— Я принял лекарство. И поэтому очень крепко спал.
Йона заметил женщину у него за спиной.
— А ваша жена? — спросил он. — Можно с ней поговорить?
Ярл Хаммар криво улыбнулся.
— Моя жена Сольвейг была чудесной женщиной. Тем хуже, что она ушла под землю — умерла почти тридцать лет назад.
Старик повернулся и поднял трясущуюся руку, указывая на темную фигуру в глубине квартиры:
— Это Анабелла. Она помогает мне с уборкой и тому подобным. К сожалению, она не говорит по-шведски. А в остальном она просто безупречна.
Услышав свое имя, женщина вышла на свет. Анабелла была похожа на уроженку Перу — лет двадцати, с глубокими оспинами на щеках, волосы завязаны в небрежный хвост, низкорослая.
— Анабелла, — мягко сказал Йона, — soy comisario de policía, Йона Линна.
— Buenos días, — шепеляво ответила Анабелла и посмотрела на него черными глазами.
— Tu limpias más apartamientos aqui? En este edificio?
Она кивнула — правильно, она убирает и в других квартирах в этом доме.
— Qué otros? — спросил Йона. — В каких еще?
— Espera un momento, — сказала Анабелла и, немного подумав, начала считать по пальцам: — El piso de Lagerberg, Franzén, Gerdman, Rosenlund, el piso de Johansson también.
— Росенлунды, — сказал Йона. — Rosenlund es la familia con un gato, no es verdad?
Анабелла с улыбкой кивнула. Она убирает в квартире с кошкой.
— Y muchas flores, — добавила она.
— Много цветов, — уточнил Йона, и она кивнула.
Йона серьезным голосом спросил, не заметила ли она чего-нибудь особенного четыре ночи назад, когда пропал Беньямин:
— Notabas alguna cosa especial hace cuatros días? De noche…
Лицо Анабеллы застыло.
— No, — поспешно сказала она и хотела было отступить в квартиру Хаммара.
— De verdad, — быстро сказал Йона. — Espero que digas la verdad, Anabella. Я жду правды.
Он повторил, что это очень важно, что речь идет о пропавшем ребенке.
Ярл Хаммар, все это время стоявший рядом и слушавший, сказал дрожащим хриплым голосом, воздевая к потолку трясущиеся руки:
— Вам следует быть поласковее с Анабеллой, она очень прилежная девушка.
— Она должна рассказать мне, что видела, — сосредоточенно объяснил Йона и снова повернулся к Анабелле:
— La verdad, por favor.
Ярл Хаммар беспомощно смотрел, как из темных блестящих глаз Анабеллы покатились крупные слезы.
— Perdón, — прошептала она. — Perdón, señor.
— Не расстраивайся, Анабелла, — сказал Хаммар и махнул Йоне: — Входите, я не могу позволить, чтобы она плакала на лестнице.
Они вошли и втроем сели за сверкающий обеденный стол. Хозяин достал банку печенья. Анабелла тихим голосом рассказывала, что ей негде жить, что она три месяца была бездомной, но ей удавалось скрываться в чуланах и кладовках у тех, у кого она убирала. Когда она получила ключи от квартиры Росенлундов, чтобы поливать цветы и присматривать за кошкой, у нее наконец появилась возможность спокойно вымыться и выспаться. Она снова и снова повторяла, что ничего не брала, что она не воровка, она не берет еду, ничего не трогает и спит не в кровати Росенлундов, а в кухне на матрасе.
Потом Анабелла серьезно посмотрела на Йону и сказала, что спит очень чутко — в детстве она заботилась о младших братьях и сестрах. В ночь на четверг она услышала какой-то звук, шедший из чулана. Испугавшись, девушка собрала свои вещи, подкралась к двери и посмотрела в глазок. Дверь лифта была открыта, но Анабелла ничего не увидела. Вдруг послышались звуки, вздохи и медленные шаги, как будто шел старый тяжелый человек.
— А голоса?
Анабелла покачала головой:
— Sombras.
Анабелла попыталась описать, как тени двигались по полу. Йона кивнул и спросил:
— Что ты видела в зеркале? Qué viste en el espejo?
— В зеркале?
— В зеркале лифта, Анабелла.
Анабелла подумала, а потом медленно сказала, что видела желтую руку.
— А почти сразу после этого, — добавила она, — я увидела ее лицо.
— Это была женщина?
— Sí, una mujer.
Да, женщина.
Анабелла объяснила, что у женщины была вязаная шапка, от которой на лице лежала тень, но на мгновение показались щеки и рот.
— Sin duda era una mujer, — повторила Анабелла.
Без сомнения, это была женщина.
— Какого возраста?
Она покачала головой. Не знает.
— Такая же молодая, как ты?
— Tal vez.
Может быть.
— Немного постарше? — спросил Йона.
Анабелла кивнула, потом сказала, что не знает — она видела женщину всего несколько секунд, и ее лицо было скрыто.
— Y la boca de la señora? — показал Йона. — Какой у нее был рот?
— Довольный.
— Она выглядела довольной?
— Si. Contenta.
Особых примет комиссару добыть не удалось. Он требовал подробностей, спрашивал так и эдак, но было ясно, что Анабелла описала все, что видела. Комиссар поблагодарил ее и Хаммара за помощь.
Поднимаясь вверх по лестнице, он позвонил Анье. Она ответила сразу.
— Анья Ларссон, Государственная уголовная полиция.
— Нашла что-нибудь про Эву Блау?
— Как раз ищу. А ты все время звонишь и отвлекаешь.
— Извини, но это срочно.