Кэдмон криво усмехнулся, и она поняла, что его также переполняет радостное облегчение.
— Выражаясь словами того американского типа со странной фамилией, еще не все кончено, пока поет та толстая тетя. [55]
— Я так и не смогла дослушать до конца оперу Вагнера.
— И я тоже. Но на тот маловероятный случай, что Санчесу удалось остаться в живых, нам нужно найти безопасную гавань.
Заботясь не столько о скрытности, сколько о скорости, они побрели сквозь сухие стебли пожухлой травы.
Пройдя около мили, беглецы наткнулись на заброшенный каменный дом. Судя по запущенному виду, дом пустовал уже много лет. Во многих окнах отсутствовали стекла.
— И что теперь? — спросила Эди, оглядывая двор, заросший сорняками.
— Осмотри дом в поисках оружия. Ножи, ножницы, старое охотничье ружье — все что угодно, что попадется в руки. А я загляну в хозяйственные постройки, постараюсь найти средство передвижения, — сказал Кэдмон.
— А ты сумеешь завести машину без ключа?
— Теоретически. При условии, если найду что-нибудь подходящее.
Приподнявшись на цыпочки, Эди поцеловала его в щеку.
— Будем надеяться, практическая сторона дела пройдет без запинки.
Получив распоряжения, она поднялась на крыльцо. Дверь перекосило, пришлось настойчиво дергать за ручку и напирать плечом, чтобы заставить ее раскрыться. Не обращая внимания на висящую в воздухе пыль, паутину и спертый запах плесени, Эди изучила прихожую, и ее взгляд наконец озарился при виде одинокой клюшки для гольфа, торчащей из высокого бидона для молока. Решив, что это хоть какое-то оружие, она схватила металлическую рукоятку.
Затем на ощупь прошла по темному коридору, поскольку выключатель откликнулся лишь глухим щелчком, и вскоре оказалась в убогой кухоньке. Покрытое грязью окно над мойкой давало достаточно света, чтобы убедиться: здесь уже давно безраздельно хозяйничали грызуны. Дверцы кухонных шкафов были нараспашку, коробки из-под продуктов валялись опрокинутыми. В довершение разгрома, на столе лежали разорванные пачка сахара и пакет соли, и рядом с ними высилось по маленькой белой горке.
Эди принялась торопливо выдвигать ящики в надежде наткнуться на забытый нож. К ее разочарованию, поиски не дали ничего более серьезного, чем шумовка и ржавая консервная открывалка.
Увидев на стене допотопный телефонный аппарат, она бросилась к нему и сорвала тяжелую трубку.
Проклятие! Тишина!
Когда она клала трубку на рычажки, за дверью тихо скрипнула половица.
— Неужели ты думаешь, что в брошенном доме останется работающий телефон?
Услышав этот голос с легким акцентом, Эди стремительно развернулась. Клюшка для гольфа выскользнула у нее из пальцев и с грохотом упала на деревянный пол. Сердце подскочило к самому горлу.
Напротив, держа пистолет, нацеленный ей в грудь, стоял Санчес. Его лицо и одежда были черными от копоти, из рваной раны на щеке текла кровь.
Эди застыла на месте, словно лягушка в поставленной на огонь кастрюле.
— Надежда умирает последней, — сказала она угрюмому верзиле, стараясь изобразить спокойствие, которого совсем не чувствовала, и, чтобы скрыть дрожь в руках, ухватилась за край стола.
— А где твой рыжеволосый красавец?
— Мы разделились после взрыва, — солгала Эди, понимая, что Санчес жаждет мщения: старое высказывание «око за око» приобрело новый смысл.
Со двора донесся звук захлопнувшейся автомобильной дверцы.
Склонив голову набок, Санчес пожал плечами.
— С мертвым аккумулятором машину не заведешь. Какая досада, а?
Пока он говорил, Эди медленно сместилась вбок к кучке соли, на которую уже обратила внимание.
— Да, какая досада, — ответила она, швыряя пригоршню соли в зияющую рану на лице Санчеса.
Закинув голову назад, тот громко взревел. А Эди, оттолкнувшись от стола, бросилась по коридору к раскрытой входной двери.
Не успела она до нее добежать, как наткнулась прямо на Кэдмона. Тот держал в правой руке маленький топорик, а в левой у него была мотыга на длинной ручке.
— На кухне Санчес! — задыхаясь, воскликнула она. — И у него пистолет!
Эди увидела, как у Кэдмона сжались и расслабились мышцы подбородка, а в глазах появился хищный блеск. Это был тот самый человек, который убил врага, вонзив ему в глаз пилку для ногтей.
Не говоря ни слова, он убрал топорик в карман. Затем обхватил свободной рукой Эди за плечо и пустился бежать, Эди едва поспевала за его большими шагами.
Не успели они отбежать от дома и сотню ярдов, как прогремели выстрелы, полдюжины, один за другим. Кэдмон метнулся к большой каменной постройке и, выбив ногой заколоченную дверь, втолкнул Эди внутрь.
Прищурившись, она с удивлением увидела под потолком здоровенную цепь со зловещим крюком на конце и пробормотала:
— Это напоминает комнату пыток.
— Почти в точку, — шепнул в ответ Кэдмон, таща ее через тускло освещенное помещение. — Это старая бойня.
— Что такое бойня?
— Здесь забивали скот.
«Определенно, это помещение чем-то напоминает склеп», — подумал Кэдмон, быстро увлекая Эди в противоположный конец бойни.
Хотелось бы надеяться, это зловещее сравнение не станет предвестником грядущего.
Толкнув плечом шаткую дверь, он впихнул Эди внутрь. Они оказались в другом тускло освещенном помещении, с высоким потолком и стрельчатым окном под крышей. С балок свисали массивные цепи. Все четыре угла украшали затейливые паутины. Над головой пролетели два воробья, впорхнувших в разбитое окно. Заброшенная бойня превратилась в импровизированный птичник. Инквизитор в черной рясе чувствовал бы себя здесь как дома.
Понимая, что у него есть лишь несколько секунд, чтобы устроить западню, Кэдмон быстро подтолкнул Эди к ржавой железной тележке, единственному предмету «мебели», и строго приказал:
— Спрячься за ней. И, ради всего святого, не двигайся.
Удовлетворенный тем, что Эди спряталась, Кэдмон положил мотыгу на пол рядом с дверью лезвием вверх, надеясь, что она окажется прямо на пути Санчеса. Достав из кармана топорик, он затаился в темном углу, затянутом паутиной, и, сознавая, что с тупым топориком у него будет всего один шанс, стал ждать.
В напряженной тишине прошло несколько минут. Затем, как по сценарию, дверь в мрачное помещение со скрипом открылась.