— И это дало результаты.
— Да, Делорм уверяет, что улучшение наступило через две недели, а все лечение продолжалось три месяца. Жанна Франсуаза, так зовут эту женщину, не знала, как ей благодарить Софи Лучани, ведь та спасла ее от невыносимых мук, и они сделались близкими подругами.
— Ну и ну!
— В смысле?
— Эта дама лечилась от бессонницы, слушая музыку, а я часто не могу заснуть из-за музыки, которая доносится из паба внизу.
— Ты же полицейский. Устрой им разнос.
— Какое там! Если паб закроют, чувство вины не даст мне заснуть.
— Сколько раз я тебе говорил: нельзя быть полицейским и при этом — хорошим человеком.
— Как Томас обнаружил портрет?
— Княгиня Бонапарт в течение нескольких месяцев приглашала Софи с отцом к себе во дворец на ужин. Делорма не приглашали, потому что он гей.
Во рту инспектора Матеоса мелькнул темный от кофе кончик языка, Агилару он показался язычком ядовитой ящерицы. Где-то он читал, что ящерицы, как и змеи, высовывают язык, чтобы учуять добычу.
— Портрет, — продолжал инспектор, — висел в небольшой проходной комнате во дворце Бонапартов в Аяччо. Никто его особо не разглядывал. После ужина княгиня захотела показать отцу Софи дом, и когда они проходили мимо портрета, Томас сразу же обратил на него внимание.
— Он разбирался в живописи?
— Нисколько. Но как только увидел портрет, сказал хозяевам, что на нем изображен Бетховен. Поскольку он специалист по этому делу, то есть по Бетховену, они сразу ему поверили. Теперь князь отправил портрет в Мюнхен на выставку.
— Ты думаешь то же, что и я, инспектор?
— Ну да. Если в доме князя Бонапарта находился никому не известный портрет Бетховена, почему бы там не быть и рукописи Десятой симфонии?
Джейк Малинак застыл у телефона как вкопанный, когда Даниэль Паниагуа сообщил ему, что письмо, найденное в Школе верховой езды, возможно, адресовано легендарной «бессмертной возлюбленной».
Джейк не слишком в этом разбирался, но о «бессмертной возлюбленной» он знал не только по фильму, в котором Гари Олдман сыграл «боннского глухого». Учась в консерватории, он слышал, что после смерти Бетховена в марте 1827 года в его секретере обнаружили два документа огромной важности, о существовании которых не подозревали даже самые близкие ему люди. Один из них — «Хайлигенштадтское завещание» — представлял собой нечто вроде предсмертной записки самоубийцы. Бетховен сообщал своим братьям, что не может жить, зная, что оглохнет. Письмо так и не было отослано, потому что Бетховен сумел справиться со своей бедой.
Другим документом было письмо к «бессмертной возлюбленной», исполненное страсти послание, адресованное женщине, личность которой по тексту определить было невозможно. Эксперты терялись в догадках. В письме не было указано не только имя, но также год и место написания. По счастью, Бетховен проставил день, месяц и даже день недели, понедельник, что позволило серьезному исследователю, Соломону Мейнарду, почти с полной уверенностью отвергнуть все кандидатуры, кроме одной: Антонии Брентано. Паниагуа сказал Малинаку, что найденное им письмо к «бессмертной возлюбленной» в действительности представляет собой три письма, написанные за одни сутки. Бетховен использует именно это выражение — «бессмертная возлюбленная», называя ее любовью всей своей жизни. Он говорит, что любовь делает его счастливым и несчастным, потому что оба они не принадлежат друг другу полностью.
— Возможно, поэтому, — продолжал Паниагуа, — Бетховен и пишет: «Лучше нам некоторое время не встречаться». В письме к «бессмертной возлюбленной» есть также намек на препятствие их любви, вероятно, на то, что она замужем.
— Предположим, речь идет об Антонии Брентано. Что она собой представляла?
— Она жила в Вене с тысяча восемьсот девятого по тысяча восемьсот двенадцатый год. Была замужем за богатым франкфуртским виноторговцем и очень несчастлива в браке. Бетховен был их другом, приходил к ним домой, играл серенады, когда она болела, а это, кажется, случалось часто. Письмо к «бессмертной возлюбленной» написано так драматично, возможно, потому, что Бетховен узнал, что супруги Брентано собираются покинуть Вену и обосноваться во Франкфурте.
— Я одного не понимаю, — сказал Малинак. — Если Бетховен послал эти три письма своей возлюбленной, как они оказались в его секретере? Разве они не должны были остаться у нее?
— Бетховен отправил письма с курорта Теплице, где лечился от каких-то недомоганий, в Карлсбад, где находилась чета Брентано. Через несколько дней композитор встретился с ними в Карлсбаде и, наверное, там взял письма назад: ей было опасно хранить их у себя.
— Считается, что Антония Брентано была этой великой любовью Бетховена?
— Я могу сказать только одно: в его секретере кроме упомянутых мной документов нашли две миниатюры. Одна из них — портрет Терезы фон Брунсвик, которой он посвятил «К Элизе», а на другой изображена женщина, похожая на Антонию Брентано.
— Ну а кто был его вдохновительницей?
— Если Бетховен был масоном, трудно предположить его любовную связь с женой друга, поскольку масоны всегда делали упор на нравственные достоинства человека. Но поговаривают также о связи Бетховена с иллюминатами, отношение которых к адюльтеру было по меньшей мере иным.
— Но если найденное в Вене письмо Бетховена адресовано той же женщине, почему оно оказалось здесь, в Школе верховой езды?
— Есть еще одно обстоятельство, о котором я не упоминал, но забывать о нем не следует. В тысяча девятьсот одиннадцатом году журнал «Die Musik Publik» напечатал четвертое письмо к «бессмертной возлюбленной», оно произвело огромное впечатление на всех меломанов. Но через несколько дней выяснилось, что это фальсификация, розыгрыш, который устроил журнал.
— Но ведь письмо, найденное в Школе верховой езды, подлинное, это подтверждено экспертами. Кроме того, рядом с письмом раньше хранилось еще что-то, например партитура. Считается, что там могла лежать Десятая симфония Бетховена, которую, судя по тому, что ты мне рассказал, обнаружил этот Томас.
Паниагуа уже не слушал Малинака. Он отвлекся, вспомнив, что Хесус Мараньон обещал полмиллиона евро тому, кто сумеет обнаружить местонахождение рукописи Бетховена.
«Пти Карлтон» был одним из недавно открытых в городе отелей сети «Пти Пале». Создавшие ее бизнесмены восстанавливали старые, пришедшие в упадок здания, владельцы которых не хотели или не могли — например, из-за семейных неурядиц — выставить их на продажу. Эти здания брали в аренду на долгий срок и превращали в дизайнерские отели. В частности, «Карлтон» располагался в полностью переделанной гостинице XVII века, где атмосфера постоялого двора четырехсотлетней давности сочеталась с удобствами и техническими достижениями XXI века.