– Если бы все было так легко. Группа Риша состоит в основном из палестинцев. Как мы, евреи, скитаемся по миру, так палестинцы скитаются по странам ислама. Они могут находиться где угодно, от Марокко до Ирака.
Ласков слушал его вполуха. Он рассматривал снимки, сделанные над Тигром и Евфратом. Разведывательный самолет «СР-71» пролетел над этим районом сегодня утром на высоте двадцать пять тысяч метров. Еще несколько фотографий показывали пустыню. Низкое солнце отбрасывало длинные, искаженные тени, ложившиеся на иссушенную землю. Ласков поднял голову и посмотрел на Мазара:
– Есть фотографии Ирака, сделанные в полдень?
Мазар заглянул в записную книжку:
– Только со спутника. В 12.17. Американский разведывательный самолет появится там только в конце дня завтра.
– Тогда достань мне снимки со спутника, – сказал Ласков.
– Попробую. – Мазар поднялся. – За такое меня вполне могут отдать под трибунал, но мне плевать. – Он закрыл дипломат. – Дайте мне знать, если на вас снизойдет озарение. А я пока займусь поисками предателя.
Талман, читавший досье на Риша, взглянул на собравшегося уходить шефа Шин Бет.
– Ты уже допрашивал арабов, готовивших минометный обстрел?
– Да. Они ничего не знают. То есть они искренне считают, что ничего не знают. Но кое-какие мелочи, ничего не говорящие им, имеют значение для нас. Ну, вы сами понимаете.
– Что-нибудь выяснили? – спросил Талман.
– Уверен, что работал с этими бедолагами именно Риш. Есть еще любопытные детали, но их надо проанализировать, прежде чем делать выводы. Буду держать вас в курсе дела.
Ласков встал и пожал Мазару руку:
– Спасибо. Но ты дурак, что сделал это.
– Знаю. – Он достал платок и вытер взмокший лоб. – За тобой должок. Я тебе напомню при случае.
– А может, прямо сейчас? – Ласков взял со стола мокрую салфетку и положил в нее что-то. – Вот, держи. Это твоя плата.
Мазар посмотрел на него широко открытыми глазами:
– Уверен?
– Это же твоя работа.
Мазар взял салфетку, положил ее в карман рубашки и быстро вышел на площадь Святого Георгия, где остановил такси.
«Лир» опустился ниже, но все же недостаточно низко.
– Давай собьем, – предложил Брин.
Хоснер покачал головой:
– У нас перемирие до захода солнца и не в наших интересах его нарушать.
– Чушь. В любом случае они не стали атаковать днем. Так что никакая это не передышка.
Добкин, занятый тем, что рисовал план местности, поднял голову:
– Не совсем так. Они могли бы постреливать по нам весь день и доставлять мелкие неприятности. Мне не больше тебя, сынок, приятно это перемирие, но надо быть реалистами.
Генерал вернулся к карте. Имея такой подробный план, защищающиеся могли выбрать более удобные позиции для подготовки к предстоящему ночному штурму. Закончив, Добкин передал план Брину:
– Возьми.
– Мне она не нужна, генерал. У меня есть прицел.
– Батарейки вот-вот сядут. А линзы могут разбиться.
– Не дай Бог, – сказал Хоснер. – Это у нас и самое лучшее оружие, и система раннего предупреждения. Два в одном.
– Поэтому мне ее и доверили, – сказал Брин, неохотно забирая план.
Наоми Хабер сидела, прислонясь спиной к утрамбованному земляному брустверу. На голове у нее вместо куфьи было повязано полотенце.
– Какой ты скромный, – заметила она.
Брин оставил реплику без внимания.
Добкин посмотрел на девушку. Полотенце скрывало ее длинные волосы и лоб. Она чертовски сильно напоминала ему кого-то.
– Ваша фамилия Хабер?
– Да.
Девушка настороженно взглянула на генерала.
– Неудивительно, что вы выбрали в напарники Дейви Крокета.
– Кого?
– Не важно. – Он повернулся к Хоснеру: – Эта девушка была на соревнованиях по стрельбе.
Брин был искренне удивлен:
– Почему ты мне не сказала?
Девушка поднялась и повернулась к генералу:
– Я… я просто согласилась быть его связной. Ничего больше. Ну ладно, может быть, наличие винтовки сыграло какую-то роль. Но стрелять по мишеням и по живым людям – это две разные вещи. Не думаю…
Добкин сочувственно кивнул:
– Яков…
Хоснер поднялся и схватил ее за руку:
– Вот что, юная леди, вы не вышли вперед, когда я спрашивал, у кого есть стрелковая подготовка. Вы утаили ценную информацию. Клянусь Богом, вы за это ответите. Но пока считайте себя снайпером. Увидите на склоне ашбала – подумайте, что он с вами сделает, и стреляйте.
Девушка посмотрела вниз.
Брин смущенно пожал плечами:
– Я позабочусь об этом, шеф.
– Да уж. – Хоснер повернулся и направился к «конкорду».
Добкин пошел за ним.
Работа не прекращалась все утро, но позже, когда солнце поднялось выше и стало жарко, было решено устроить перерыв, что вполне соответствовало израильской и вообще ближневосточной традиции.
Люди расположились в тени крыльев, надежно защищавших от палящих лучей. На ленч приготовили недоеденные накануне обеды, пережарив то, что можно, на алюминиевых пластинах. Всю имеющуюся в наличии жидкость тщательно хранили в специально выкопанной под самолетом яме. На кухне обнаружились упаковки с апельсиновым соком, в багажном отделении – канистры с вином. Нашлось и немного продуктов, часть которых кто-то прихватил с собой, чтобы сэкономить на еде в Нью-Йорке, а часть везли как угощение. Тем не менее, на многое рассчитывать не приходилось, а есть после работы хотелось.
Ответственным за хранение продуктов и напитков Хоснер назначил Якова Лейбера, который, похоже, справлялся со своими обязанностями весьма успешно.
– Как дела? – спросил Хоснер, положив руку на плечо Лейбера.
Стюард принужденно улыбнулся:
– Мы можем пить и есть, как короли… один день.
– А скажем, еще два дня?
– Проголодаемся, но это не страшно.
– Три дня?
– Нам будет очень не хватать воды.
Хоснер кивнул. Жара и физический труд должны неизбежно привести к обезвоживанию. Все только и будут думать о воде. Тогда уже не до порядка и дисциплины. У них всего три дня, может быть, даже меньше. Сколько продлится осада в условиях, когда люди страдают от жажды? Еда – не проблема. Без пищи можно тянуть недели. Да и скорпионов и ящериц здесь в избытке. Ночью он слышал шакалов. На них можно охотиться, используя в качестве приманки убитых арабов. Чертов раввин…