Она сказала:
— Я заказала тебе «Будвайзер».
— Спасибо. — Иногда быть женатым парнем очень удобно.
Принесли «Будвайзер», и мы с Кейт чокнулись.
«Экко» — приятное заведение, хотя и несколько старомодное, которое посещают люди, работающие в Сити, в том числе юристы. Иногда сюда, к моему большому сожалению, заходят и адвокаты — вроде моей бывшей жены. До сих пор мне не приходилось сталкиваться здесь ни с ней, ни с ее отвратительным новым мужем, но в один прекрасный день я обязательно на кого-нибудь из них наткнусь.
Подошел официант и предложил меню, но мы сделали заказ, даже не заглянув в него. Кейт выбрала салат с тунцом, а я попросил принести жареного кальмара и пасту.
Я сижу на диете доктора Аткинсона. Харви Аткинсон — жирный дантист из Бруклина, и его жизненное кредо умещается в одной-единственной фразе: «Ешь то, что нравится, и всегда очищай тарелку до блеска».
Кейт сказала:
— Ты немного поправился.
— Тебе кажется. Из-за горизонтальных полосок на моем галстуке. — Похоже, я поторопился, превознося прелести семейной жизни.
— Ты должен правильно питаться и больше внимания уделять физическим упражнениям. — Наконец она сменила тему и спросила: — Ну как прошла встреча?
— Неплохо.
— Это как-то связано с вчерашними событиями?
— Возможно. — Я помолчал и, в свою очередь, задал вопрос: — Ты знаешь, кто допрашивал Лесли Розенталя, менеджера «Бейвью-отеля»?
— Пять лет назад я спросила о том же мистера Розенталя. Сначала его допрашивал детектив, чьего имени он не знал. Когда этот детектив понял, что покрывало, найденное на пляже, возможно, принадлежало этому отелю, он сообщил об этом федералам. Приехали трое, представившиеся агентами ФБР. Но вопросы задавал только один из них. Мистер Розенталь его имени не запомнил.
— Они не оставили свои визитки?
— Нет. Так по крайней мере сказал мистер Розенталь. По его словам, они допросили прислугу, проверили регистрационные книги и заглянули в компьютер, сделав копии всех последних записей. Думаю, они хотели выяснить, не было ли на пляже, кроме этой парочки, кого-то еще из постояльцев, чтобы понять, кто мог вести там съемку и случайно записать на видео подробности катастрофы.
Я сказал:
— Мы по-прежнему не знаем, удалось ли людям из ФБР установить личность тех двоих и побеседовать с ними. Однако чутье говорит мне, что удалось. Так что если мы даже выясним, кто были эти мужчина и женщина, наверняка окажется, что они ни о чем знать не знают или просто бесследно исчезли.
Кейт промолчала.
— Видеопленка тоже скорее всего исчезла — если она вообще существовала.
— Даже если это так, мы… должны в этом лично убедиться. Знаешь, Джон, я никогда не думала, что нам удастся раскрыть тайну катастрофы рейса восемьсот. Но мне всегда хотелось разыскать этих людей и… поговорить с ними.
— Но зачем?
— Не знаю… И, возможно, не узнаю, пока не встречусь с ними.
— Это соответствует одной из моих версий. Придумай свою собственную.
Кейт улыбнулась.
— Ты всегда оказывал сильное влияние на мой мыслительный процесс.
— Ты тоже.
— Что-то я не замечала.
После того как официант принес закуски, я спросил:
— Как думаешь, мистер Розенталь все еще работает в «Бейвью-отеле»?
— Я знаю, что он там работает. Каждый год справляюсь, не уволился ли. Кроме того, я проверила его послужной список, и мне известно, где он живет и все такое прочее. — Она посмотрела на меня и сказала: — Я не занимаюсь этим делом, но собираю всю новую информацию, которая имеет к нему отношение.
— И где же ты ее хранишь?
— Вот здесь. — Она постучала себя пальцем по лбу.
— В таком случае, — сказал я, — поведай, что еще там хранится.
— Я тебе уже вчера об этом говорила. И вообще — будет лучше, если ты станешь задавать вопросы, а я буду на них отвечать. Но прежде чем получить ответы, тебе следует основательно обдумать и правильно сформулировать вопросы.
— Тебе об этом сказали гадалки?
— Ты отлично понимаешь, что я имею в виду.
— О да! Я тебя понимаю. Ты хочешь, чтобы я работал с этим делом так, словно его только что открыли. Но это старое дело, «холодное», как говорили у нас в полиции. А я никогда не занимался расследованием «холодных» дел. Я всегда приезжал на место преступления, когда труп еще не остыл.
— Помолчи, прошу тебя. Я же ем. — Кейт поднесла вилку с салатом к моему лицу. — Вот, попробуй-ка это.
Я открыл рот, и она запихнула в него кусок тунца с овощами.
Когда я проглотил салат, Кейт сказала:
— Теперь можешь задать следующий вопрос.
— Ладно. Ты когда-нибудь обсуждала это дело с Тедом Нэшем?
— Ни разу.
— И за обедом тоже?
— Я бы не стала разговаривать с ним на эту тему даже лежа в постели.
Я никак не прокомментировал это заявление, но сказал:
— Надо будет ему позвонить.
— Он же умер, Джон.
— Я знаю. Но мне хочется слышать это снова и снова.
Кейт посмотрела на меня укоризненно.
— Это не смешно, Джон. Возможно, Тед тебе и не нравился, но он был опытным и преданным делу агентом. И отлично соображал.
— Уж после этих слов я обязательно ему позвоню.
Подошел официант. Я заказал еще одну кружку пива, после чего вновь накинулся на пасту с кальмаром.
— Может, поешь моих овощей? — предложила Кейт.
— Однажды, когда Джеффри Дахмер обедал со своей матерью, она сказала ему: «Не нравятся мне что-то твои приятели, Джеффри». «Тогда, — ответил он, — поешь овощей».
— Дурацкий анекдот.
— Дурацкий или нет, но в другой компании обычно смех вызывает. — Тут я сразу посерьезнел и сказал: — Насколько я понимаю, с Лайэмом Гриффитом ты это тоже не обсуждала?
— Я об этом ни с кем не говорила. За исключением парней с двадцать восьмого этажа, которые сказали мне, что это не моего ума дело.
— Понятно. И ты, значит, решила, что это должно стать делом моего ума.
— Только в том случае, если ты сам этого захочешь. В настоящий момент мне представляется, что все сводится к той парочке. Но если окажется, что этих двоих нашли и они ничего не видели, ничего не знают и ничего не снимали, тогда, значит, и делу конец. Все остальное — свидетельские показания и данные экспертизы — анализировалось уже миллион раз. Но эти двое — кем бы они ни были и чем бы на пляже ни занимались — все-таки оставили на покрывале крышку от объектива видеокамеры… — Кейт наклонилась ко мне и спросила: — Как ты думаешь, эти люди вели видеозапись? И могли они снять то, что видели остальные свидетели — вернее, говорили, что видели?