— Дэвид сказал мне, что вы хотите подать заявление об отставке.
— Я передумал — если вы, конечно, не будете настаивать.
— Не буду. Вы нужны мне здесь.
Он не добавил: «Потому что здесь я смогу держать вас под контролем и трахать, когда мне вздумается», — но это с легкостью читалось между строк.
— Мне приятно, что вы мне доверяете.
— Я ничего подобного не говорил. Напротив, я нисколько не доверяю ни вам, ни вашему мнению. Но я готов предоставить вам еще один шанс послужить этой команде и своей стране.
— Превосходно.
— Только не надо меня доставать, Джон. Я сегодня не в том настроении.
— Я тоже.
— Отлично. В таком случае мы можем перейти прямо к сути вопроса. Итак, вы занимались делом о катастрофе рейса номер восемьсот в рабочее время, вопреки приказу этого не делать.
— Я не подчиняюсь приказам Лайэма Гриффита.
— Совершенно верно. В таком случае считайте, что этот приказ исходит от меня. Кстати сказать, такой же приказ я уже отдал вашей жене. Думаете, речь идет о заговоре? Или об операции по прикрытию некомпетентных действий администрации? Если вы и вправду так считаете, вам действительно лучше уволиться и продолжить расследование, но, что называется, уже на вольных хлебах. Между прочим, я такое развитие событий вовсе не исключаю. Но в данный момент у нас на повестке дня другой вопрос. Я хочу, чтобы вы отправились в Йемен и выяснили, как обеспечивается глобальная безопасность Соединенных Штатов.
— А как, в самом деле, она обеспечивается?
— Именно это вы и должны оценить.
— Но почему для этого я должен ехать в Йемен? Почему не в Танзанию, куда вы отправляете Кейт?
— Скажу сразу — это не наказание, как вы, возможно, полагаете. Зарубежная командировка — большая честь для агента.
Мы с этим парнем явно проживали на двух разных планетах, так что спорить с ним было бесполезно.
— Благодарю вас за предоставленную мне возможность продвинуться по службе.
— Между прочим, вам действительно есть за что меня благодарить.
— Но чем я там буду заниматься?
— Вам обо всем расскажут в Адене.
— Прекрасно. Мне бы хотелось только одного — чтобы госпожа посол, если ей вдруг не понравятся мои методы, не выдворила меня из страны, как это уже один раз случилось с неким ответственным чиновником.
Кениг окинул меня внимательным взглядом:
— Это весьма ответственное и опасное задание. Как вам известно, при взрыве погибло семнадцать моряков. Кроме того, в Йемене довольно сильны антиамериканские настроения.
— Мне не нужно рассказывать, как выполнять мою работу.
— Несомненно. Но с некоторыми правилами вам все же следует ознакомиться.
— Разумеется. Это все?
— О Йемене все. А теперь скажите мне, что вы делали вчера.
— Ездил за город. В восточном направлении.
— И куда же, если не секрет?
— На пляж.
— Что-то не замечаю у вас загара.
— Я сидел в тени.
— Почему вы отключили мобильник и пейджер?
— Я не хотел, чтобы меня беспокоили.
— Неплохо, если человек нашей профессии иногда задумывается о покое.
Его замечание показалось мне не лишенным юмора, и я ухмыльнулся.
— Надеюсь, теперь вы не станете отключать свои электронные средства связи? — спросил Кениг.
— Нет, сэр. Надеюсь, в Йемене они будут функционировать исправно.
— Мы приложим все усилия, чтобы в Йемене все работало столь же исправно, как и здесь… Позвольте задать вам еще один вопрос: как вам кажется, вы узнали что-нибудь новое по делу рейса номер восемьсот?
Этот вопрос содержал в себе опасность. Поэтому я ответил на него очень осторожно:
— Если что-то узнаю, вы будете первым, кому я об этом сообщу.
— Это само собой. — Помолчав, он задал мне следующий, не менее коварный вопрос: — Скажите, вы слышали о видеопленке?
— Слышал.
— Многие о ней слышали. Но, подобно большинству слухов, сплетен и городских легенд, это всего лишь очередной миф. Надеюсь, вы представляете себе, как и почему распространяются такие слухи. Если хотите, я вам расскажу. Во все времена люди стремились объяснить необъяснимое. Им нужна вера в нечто — Святой Грааль, секретный код; а в случае, когда речь идет о преступлении, — в существование улики, способной стать разгадкой самой страшной тайны. Такова жизнь, в ней нет ничего сверхъестественного.
— Действительно, иногда все бывает именно так.
— Теперь представьте себе, что человек с чрезмерно богатым или даже больным воображением вбил себе в голову, что существует некое свидетельство, утерянное или намеренно скрытое от следствия. Стоит только этому человеку поведать о своем мнимом открытии другим — и дело, можно сказать, сделано. У фантазера появляется множество единомышленников, потому что вера — вне зависимости от того, во что вы верите, — дает человеку ощущение покоя и надежды. Проходит совсем немного времени, и такой вот случайный слух, обрастая с каждым днем надуманными подробностями, превращается в городскую легенду или миф.
— Боюсь, я не совсем понимаю, к чему вы клоните.
Он придвинулся ко мне и сказал:
— Я клоню к тому, что никакой видеопленки с трахающейся парочкой на переднем плане и взрывающимся самолетом на заднем не существует.
— Ракеты, значит, тоже никакой не было?
— И ракеты не было.
— Я чувствую, как после ваших слов с моих плеч спадает тяжкое бремя ответственности за глобальную безопасность страны. В таком случае, может, нам отозвать наших людей из Танзании и Йемена?
— Это невозможно.
— Тогда, значит, мне ничего не остается, как позвонить в Отдел командировок.
Поскольку при этих словах Кениг не поднялся с места, я тоже остался сидеть. С минуту помолчав, он сказал:
— Я знаю, как на вас повлияло дело Халила, и все мы разделяем ваши чувства.
— Я очень тронут, но дело Халила затронуло прежде всего меня — во всех смыслах.
— И вы, конечно же, не прочь с ним поквитаться. Отплатить ему той же монетой.
— Отомстить — пожалуй, более подходящее слово.
— Называйте это как хотите. Я знаю, вас глубоко потрясла гибель коллег, с которыми вы занимались этим делом. Кейт мне говорила, что вы до сих пор не можете поверить в смерть Теда Нэша.
— Гм… Как вы сказали?
— Она говорит, что вы отказываетесь считать его мертвым. Так часто бывает, когда погибает кто-нибудь из наших товарищей. Отрицая его смерть, вы тем самым как бы отрицаете возможность собственной. Психологам известно такое явление.