— Ладно. Сконцентрируюсь. Только ответь — какое тебе до них дело?
— Не могу пока тебе этого сказать, Дом.
— Может, я попробую догадаться?
Я промолчал, и Фанелли продолжил:
— Я тут недавно звонил Хэрри Маллеру — просто поздороваться и узнать, как ему работается с федералами. Разговор коснулся твоей особы, и он сказал мне, что в последнее время ты ведешь себя как-то странно. Тогда я спросил его: «Какие же странности ты замечаешь за нашим общим другом Джоном Кори?» И он ответил, что ты часто исчезаешь с работы, а также обмениваешься тайными посланиями с женой, избрав его в качестве курьера. Не говоря уже о таких мелочах, как купленные тобой на двоих бутерброды с колбасой, которые пришлось съесть ему одному. Вчера он сам мне позвонил и сказал, что тебя вызвал на ковер капитан Стейн. Он также сообщил, что у тебя серьезные неприятности и ты даже, наверное, подашь в отставку…
— Слушай, может, лучше поговорим о твоих жмуриках на Западной Тридцать пятой улице?
— Э, нет. Эти жмурики никуда не денутся. Твое дело куда интереснее. Из того, что мне известно, я, естественно, делаю вывод, что ты снова сунул свой нос в дело о катастрофе рейса номер восемьсот…
Признаться, такой проницательности я от Дома Фанелли не ожидал. Кашлянув, чтобы прочистить горло, я довольно холодно осведомился:
— Ну и как же ты пришел такому выводу?
— Легко. Я просто сложил все, что у меня на тебя было.
— А что, интересно знать, у тебя было, кроме каких-то домыслов?
— И это ты называешь домыслами? Не ты ли спрашивал у Маллера, работал ли он по делу «Транс уорлд эйрлайнз»? Кроме того, не сам ли ты брякнул, что ездил на мемориальную службу, посвященную пятилетней годовщине катастрофы? А ведь я знал, что Кейт занималась этим расследованием, как и Мари Габитоси. А теперь ты вдруг хочешь установить местонахождение парня по имени Кристофер Брок, который пять лет назад жил на Лонг-Айленде. Это что — совпадение? Да ничего подобного. Во всем этом прослеживается четкая система. Так-то, Джон.
Иногда я, чего греха таить, забываю, что полиция не только поставляет, но и собирает информацию; а также о том, что Дом Фанелли — отличный коп.
Мне ничего не оставалось, как сказать ему:
— Знаешь, Дом, ОАС потеряло в твоем лице отличного сыщика. Но как бы то ни было, выжми из имен и фамилий, которые я тебе сообщил, все, что сможешь.
— Когда ты хочешь получить ответ?
— У тебя есть два месяца.
— Я выясню это за две недели. А может, и за два дня.
— Не надо так напрягаться. Я на пару месяцев уезжаю в Йемен.
— А где этот чертов Йемен?
— Между прочим, он есть на карте. Меня решили туда отправить, чтобы показать, как важно следовать распоряжениям начальства.
— Как все это неприятно. Может, тебе, Кори, все-таки следует исполнять приказы?
— Вот я и исполняю. Еду в Йемен.
— Это похоже на Стейтен-Айленд?
— В определенном смысле. Только условия немного хуже. Кстати, Кейт тоже уезжает в Африку.
— Мама мия! Да вы влипли, ребята. Обещаю, пока вы будете в отъезде, приглядывать за вашей квартирой.
— Я оставлю тебе ключи. Только не используй мою квартиру как любовное гнездышко.
— Перестань. А что мне будет за то, что я займусь поиском этих людей? Тоже бесплатная поездка в Йемен?
— Федералы ничего не узнают. Ты же не будешь с ними встречаться. Мне просто нужно установить их местонахождение. А дела такого рода как-никак в компетенции полиции, верно?
— Ладно, считай, ты меня уговорил. Но перед Йеменом неплохо было бы хлебнуть пива.
— Не очень хорошая мысль. В настоящий момент за мной следят. Что же касается ключа, то я оставлю его у консьержа.
— Ладно… Только скажи мне: дело того стоит?
Я правильно понял вопрос и ответил:
— Поначалу я не был в этом уверен. Но когда система крепко врезала мне по яйцам, пришел к выводу, что у меня один выход — ответить ей тем же.
Дом молчал не меньше минуты, что для него целая вечность, потом сказал:
— Да, парень, я тебя понимаю. Но иногда такие удары приходится терпеть.
— Иногда приходится. Но к данному случаю это не относится.
— Значит, тебе удалось собрать кое-какую информацию по этому делу?
— Какому делу?
— Ладно. Проехали. Ты когда улетаешь?
— Вероятно, во вторник.
— Не забудь позвонить перед отъездом.
— Не смогу. Я позвоню тебе, когда вернусь. Только не пытайся связаться со мной в Йемене.
— Ну ты даешь! Если я не знаю, где этот чертов Йемен, — как же я буду туда звонить? Кстати, пожелай Кейт от моего имени доброго пути.
— Спасибо, Дом, — за все. — Я повесил трубку и отправился на Федерал-Плаза, 26.
В одной умной книжке я прочитал, что сумасшествие — это когда человек совершает одни и те же действия, рассчитывая при этом получить различные результаты.
Если верить этому определению, я уже давным-давно свихнулся.
Я вошел в просторный кабинет Джека Кенига, откуда открывался роскошный вид на Всемирный торговый центр, статую Свободы, порт и Стейтен-Айленд.
Я уже несколько раз бывал в этом офисе, и не могу сказать, чтобы предыдущие визиты оставили у меня особенно приятное впечатление. Сегодняшний тоже не сулил ничего хорошего.
Джек Кениг стоял спиной ко мне, глядя в окно.
Его начальнические игры включали и такую: проверить, как вошедший сообщит о своем присутствии.
Меня так и подмывало крикнуть по-арабски: «Аллах акбар» — и наброситься на него сзади, но я ограничился негромким покашливанием.
Джек Кениг повернулся и едва заметно наклонил голову. Это был высокий худой мужчина с серыми глазами и коротко подстриженными седыми волосами. Костюмы он носил исключительно серого цвета. Должно быть, полагал, что они имеют стальной оттенок, но мне лично их цвет напоминал тусклый блеск грифеля остро отточенного канцелярского карандаша. Или бетона.
Кениг пожал мне руку, указал кивком головы на круглый стол со стульями и сказал:
— Присаживайтесь.
Я сел, Кениг расположился напротив.
— Кейт сообщила вам, что я хочу вас видеть? — спросил он.
— Сообщила.
— Где вы были?
— В офисе капитана Стейна.
— А после этого?
— Решил немного прогуляться, чтобы проветрить мозги. Дым его сигары действует на меня не лучшим образом. Я не то чтобы жалуюсь, что он курит в учреждении, где курить запрещено, но…