— Кстати, кто оплачивает все эти дорогие напитки?
— Фонд помощи матерям. Ты ведь делал пожертвования. — Стейн посмотрел на меня и сказал: — Не пытайся сменить тему разговора. А суть его в том, что тебя хотели основательно поиметь. Но потом дали еще один шанс. Кейт это понимает.
— Насколько я в курсе, данное учреждение второго шанса никому не предоставляет. Интересно, почему так повезло именно мне?
Стейн наклонился ко мне и вполголоса сказал:
— Ты их здорово напугал. Даже не представляешь, до какой степени. — С этими словами он повернулся и отошел от меня.
В этот вечер мне, похоже, было суждено встретиться далеко не с самыми приятными мне людьми: неожиданно я увидел Лайэма Гриффита, который, потолкавшись у стойки и взяв свою порцию выпивки, подошел ко мне и, приподняв стакан, сказал:
— Бон вояж!
Мне хотелось сказать ему, чтобы он сожрал свои подметки, но я, стараясь быть вежливым, как учила меня Кейт, заметил:
— Мне кажется, бармен забыл вставить в ваш коктейль зонтик — вы не находите?
Он ухмыльнулся. А почему бы и нет — если ему удалось переиграть меня по всем статьям?
Лайэм Гриффит сказал:
— Я и сам пробыл в Йемене несколько недель. А еще побывал в Танзании и Кении. Йемен по сравнению с ними несколько суховат — в прямом смысле слова.
Я промолчал, Лайэм же продолжал:
— Я был также в Судане, Сомали и других «горячих точках».
— Должно быть, там вас основательно поимели, а потом просушили на солнышке.
Он некоторое время на меня смотрел, потом его доброжелательность вдруг куда-то улетучилась и он уже более сухо произнес:
— Мы расширяем масштаб антитеррористических операций, поскольку понимаем, что если атака имела место в пункте А, то готовилась она в пункте В, а адекватный удар может быть нанесен в пункте С. Вы, надеюсь, следите за моими рассуждениями?
— Боюсь, после слов «Бон вояж» я потерял нить.
— Ни черта вы ее не потеряли. Я просто хочу сказать, что контртеррористические операции представляют собой чрезвычайно сложный комплекс, по размаху и сложности не уступающий раскинувшейся по миру террористической сети. Ключ к успеху лежит в правильной координации и кооперации. Но на арене временами появляются мстители-одиночки, которые путают нам все карты.
— Вы имеете в виду меня?
— Скажем так: я говорю о людях, подобных вам. Они не видят разницы между расследованием обычного убийства и контртеррористической операцией.
— Не понимают, идиоты, ну что с них взять?
Лайэм придвинулся ко мне еще ближе и прошептал:
— Хотите знать, почему я сейчас обратился к вам?
— Может, с вами просто никто больше не хочет разговаривать?
— Я обратился к вам, потому что меня попросил об этом Джек. Он посоветовал объяснить вам, что ответ на вопрос о том, что случилось с рейсом номер восемьсот, надо, быть может, искать вовсе не на Лонг-Айленде, а, к примеру, в Йемене. Или в Сомали, или в Кении и Танзании.
— Или в Париже.
— Совершенно верно. Или в Париже. Но начать можно и с Йемена.
В этот момент мне следовало двинуть ему как следует. Но я сдержался и лишь сказал:
— Я теперь понимаю, почему вы с Тедом Нэшем держались вместе. Потому что оба вы — законченные мерзавцы.
Мистер Гриффит глубоко вздохнул и произнес:
— Тед Нэш был прекрасным человеком.
— Он был полным дерьмом.
— Ваша жена — после того как провела с ним месяц в «Бейвью-отеле», — придерживалась другого мнения.
Я сразу понял, что этот парень нарывается на драку, причем в присутствии свидетелей. Вообще-то я легко поддаюсь на такие провокации, хоть знаю, что это глупо.
Для разнообразия я решил побыть умным парнем и положил руку Лайэму на плечо, чем, признаться, здорово его удивил. Потом, приблизив губы к его уху, я сказал:
— Исчезни, чтобы я больше тебя сегодня не видел.
Он снял с плеча мою руку и ушел.
Похоже, никто не заметил этого маленького инцидента, и я вернулся к нашей компании.
Мы с Кейт пробыли в баре еще пятнадцать минут, потом еще. В полвосьмого меня уже слегка штормило. Я решил, что пора уходить, поманил Кейт и направился к двери.
Выйдя на улицу, мы поймали такси.
— Джек сообщил мне, что специальную группу восстановят после нашего с тобой возвращения из-за границы. Ты об этом что-нибудь слышала? — спросил я.
— Нет. Возможно, он хотел сказать это тебе лично. Ведь это хорошая новость.
— Ты ему веришь?
— А почему бы и нет? Не будь циником, Джон.
— Я всего лишь житель Нью-Йорка.
— На следующей неделе ты станешь жителем Йемена.
— Не смешно.
— О чем, интересно знать, ты разговаривал с Лайэмом Гриффитом?
— О том же, о чем и в прошлый раз.
— Согласись, было мило с его стороны прийти в «Экко», чтобы проводить нас.
— Он не упустил бы такой возможности ни за что на свете.
Я решил не вспоминать слова Гриффита насчет Кейт и Теда Нэша в «Бейвью-отеле». Во-первых, все это было в прошлом, во-вторых, Нэш уже умер, а в-третьих, я почти не сомневался, что между Кейт и Нэшем ничего не было. Кроме того, мне не хотелось ругаться с Кейт перед отъездом. Лайэм Гриффит даже среди федералов считался провокатором, так что он вполне мог соврать — только для того, чтобы отравить нам с Кейт последние часы в этом городе. Меня больше волновал другой вопрос: как им с Джеком Кенигом удалось узнать, что это было моим слабым местом?
Домой мы с Кейт ехали в полном молчании, не желая больше касаться событий этого дня.
Следующий день, то есть субботу, мы провели, готовясь к отъезду и приводя в порядок свои личные дела, что оказалось далеко не таким простым делом, как я думал. Хорошо еще, что Кейт все взяла в свои руки.
В воскресенье мы обзванивали знакомых, а также рассылали всем, кому только можно, электронные послания. Мы сообщили своим близким и родственникам, что на некоторое время отбываем за границу, и обещали связаться с ними сразу же по возвращении.
В понедельник Кейт вставила в автоответчик новую кассету, на которую записала сообщение о том, что мы отбыли за рубеж и звонить нам следовало не раньше чем через три месяца.
Из соображений безопасности пересылать нашу с Кейт корреспонденцию по новому адресу было запрещено, и нам пришлось договариваться на почте о том, чтобы адресованные нам письма хранились здесь до нашего возвращения. Кейт немного взгрустнула, так как неожиданно поняла, что, кроме торговых и рекламных каталогов, ничего не будет получать в течение длительного времени.