Сьюзан долго молчала, а затем спросила:
– А спасать жизнь друга?
– Несколько раз.
– А тебя самого спасали?
– Несколько раз.
– Значит, и мы станем присматривать друг за другом и делать все, что можем.
Я не ответил.
– Если после Хюэ ты собираешься во внутренние районы, – продолжала Сьюзан, – учти: когда белый человек путешествует один, он вызывает подозрение.
– Я понимаю, но поеду один, – ответил я.
– Помнишь, я тебе говорила в "Ку-баре"? Тебе надо выдать себя за натуралиста или биолога-любителя. Если за тобой следили в Нячанге, ты показал, что интересуешься биологией, когда ходил в Океанографический институт.
Я посмотрел на нее, но ничего не сказал.
– И еще: тебе необходим переводчик. Вдали от побережья без переводчика очень трудно.
– В свои первые два приезда я вполне обходился без переводчика, – заметил я. – Умел заставить себя понять.
– Потому что у тебя была винтовка.
– Я понял. Обзаведусь переводчиком. Может быть, мне припасли переводчика в Хюэ.
Сьюзан помолчала.
– Пока что тебе не слишком помогали.
– Это потому, что мне целиком доверяют и не сомневаются в моих способностях. Я очень находчивый.
– Я это поняла. Но не рассчитывай, что всю дорогу по глубинке тебе удастся спать с двуязычными женщинами.
Я улыбнулся:
– После Хюэ ты со мной не поедешь.
* * *
В половине шестого я покинул гостиничную террасу и пошел на улицу Ванхоа, где в нескольких кварталах располагалась контора "Пройдох-тура". Сьюзан осталась расплатиться по счету и должна была минут через десять последовать за мной.
Пройдоха и в этот раз спрятался за непомерно огромными солнечными очками и блистал притворной улыбкой. Передние зубы отливали золотом, в ухе сверкал бриллиант. Не хватало только майки с надписью "Артист", то есть мошенник.
Сьюзан сообщила мне, что его зовут господин Тук, и я обратился к нему по имени. Он немного говорил по-английски и спросил:
– Где ваша леди?
– Нет. Может, придет, а может – нет.
– Цена та же, – предупредил он.
– А где машина?
– Пошли. Я покажу.
Мы вышли из конторы. На стоянке микроавтобусов я заметил эдакую коптилку – синий четырехдверный внедорожник "ниссан". Я не разглядел модели, но Пройдоха заверил, что "машина хорошая".
После осмотра "хорошей машины" удалось установить, что в ней не было ремней безопасности, но зато покрышки сохранились приличные. Имелась даже запаска.
Сьюзан сказала, что до Хюэ почти шестьсот километров. По хорошей дороге это меньше шести часов езды. Но если по шоссе № 1 придется тащиться семь или восемь часов, значит, оно было в гораздо худшем состоянии, чем я его запомнил в 68-м, когда за ним следил инженерный корпус армии.
Ключей в замке не было. Я попросил их у Пройдохи, и он, хоть и с неохотой, все же дал. Я сел на водительское место и завел мотор. Он работал нормально, но бензина было только четверть бака. Это могло ничего не значить, но могло значить, что Пройдоха запланировал для нас недолгое путешествие.
Я открыл капот, вылез из машины и окинул взглядом двигатель – маленький, четырехцилиндровый, но как будто в порядке.
– А где шофер? – спросил я Пройдоху.
– Идет.
Я выключил мотор, но ключи не отдал. Посмотрел на часы и увидел, что прошло пятнадцать минут с тех пор, как мы расстались со Сьюзан. И только начал беспокоиться, как она показалась на велорикше. С рюкзаком и со своей новой сумкой.
Поздоровалась с Пройдохой и обменялась со мной рукопожатием, словно мы были давнишними знакомыми и теперь договорились вместе ехать до Хюэ. Это была моя идея, и такой профессионализм произвел впечатление на меня самого. Сам Джеймс Бонд гордился бы мной.
– Это наша машина? – спросила Сьюзан.
– Да. – Я отвел ее в сторону. – Четверть бака бензина. И взгляни на антенну.
Она повернулась к машине – к антенне была прикреплена оранжевая пластиковая лента, которая отличала этот "ниссан" от других темно-синих внедорожников. Потом заглянула в багажный отсек.
– Нет канистр, а здесь их обычно берут в дальнюю дорогу. И холодильника со льдом – распространенной во Вьетнаме услуги – тоже нет.
Пройдоха внимательно следил за нашими действиями. Но темные очки в пол-лица мешали понять, заподозрил ли он нас, как и мы его. Да, это не "Херц" [57] .
Объявился шофер – человек лет сорока, как половина населения в этой стране, – в черных хлопчатобумажных брюках и белой рубашке с короткими рукавами. На ногах он носил сандалии и явно нуждался в педикюре. Для вьетнамца он был довольно крупным и, как мне показалось, нервничал.
Господин Тук представил его как господина Кама, и мы поздоровались за руку.
– Мистер Кам не говорит по-английски, но я сказал, что леди хорошо говорит по-вьетнамски. – Пройдоха тронул очки. – О'кей. Платите сейчас.
Я отсчитал сто пятьдесят долларов.
– Половина сейчас, половину я заплачу мистеру Каму, когда он доставит нас в Хюэ. – Я положил деньги в нагрудный карман его рубашки.
– Нет-нет, все сейчас.
– Я что, в Хюэ? Здесь что, Хюэ? – Я открыл заднюю дверцу и забросил в багажный отсек чемодан, а Сьюзан положила рядом свой рюкзак. Я закрыл дверцу.
Пройдоха было взбеленился, но заставил себя успокоиться. И примирительно проговорил:
– Куда вам в Хюэ?
– А разве мы не сказали? Хюэ, аэропорт Фубай.
– Да? Куда вы летите?
– В Ханой.
Пройдоха оглянулся – обычная манера жителя полицейского государства.
– В Ханое слишком много коммунистов.
– А здесь слишком много капиталистов, – ответил я.
– Да? – Он повернулся к Сьюзан. – Мне нужны ваши паспорта и визы. Я должен сделать ксерокопии.
Мы вовсе не хотели, чтобы он узнал наши фамилии, и поэтому я категорически возразил:
– Нет.
Он начал жаловаться: документов мы не показываем, платить полностью не хотим, ему не доверяем...
– Вы желаете заработать три сотни или вы полный мудак? – перебил я его.
– Простите, не понял...
Сьюзан перевела, и мне стало интересно, как по-вьетнамски "мудак". А мне сказала:
– Перестань. Успокойся.