— Преснятина, — коротко отозвался я об альбоме. — Но кое о чем он говорит.
— О чем? — спросила Синтия.
— Мне кажется, они ненавидят друг друга.
— Старый циник! К тому же завистливый. У нас нет такой семьи.
Я закрыл альбом.
— Мы скоро узнаем, что скрывается за этими сладенькими улыбками.
Пожалуй, только сейчас до Синтии дошло, в какое омерзительное дело мы вляпались.
— Пол... ведь нам придется допросить генерала Кемпбелла... и миссис Кемпбелл...
— Убийство само по себе штука паршивая. А когда убийство с изнасилованием и даже предумышленное и когда отец потерпевшей — народный герой, тем безумцам, которым предстоит разобраться, чем и как жила жертва, полезно заранее знать, куда они лезут. Понятно излагаю?
Синтия подумала и сказала:
— Знаешь, я действительно хочу участвовать в раскрытии этого убийства. Мне кажется... как бы это выразить... мне кажется, у меня с ней много общего. Я не была с ней знакома, но чувствую, ей нелегко было в армии, где почти одни мужчины...
— Хватит патетики, Синтия!
— Нет, правда...
— Постарайся быть белой женщиной.
— "Брейк!" — так говорят судьи на ринге.
— Теперь я помню, из-за чего мы поссорились.
— По углам!
Мы продолжили обыск — Синтия в одном конце комнаты, я в другом. На стенах в рамках были развешаны: диплом Уэст-Пойнта, бумаги с различных курсов, аттестат о производстве Энн Кемпбелл в офицеры, похвальные грамоты, свидетельства министерства обороны и подчиненного ему министерства сухопутных войск об участии капитана Энн Кемпбелл в кампании «Буря в пустыне», хотя в чем выразилось это участие, не уточнялось.
Я откашлялся и спросил у Синтии:
— Ты слышала об операции «Свихнутые мозги» во время кампании «Буря в пустыне»?
— Что-то не припомню.
— Какой-то умник из спецов по психологической войне придумал разбрасывать порнографические открытки на позиции иракских войск. Большинство этих бедных арабов месяцами не знали женщин. И вот им на голову сыплются кучи картинок с роскошными женскими телесами — есть от чего свихнуться. Идея понравилась, пошла наверх вплоть до комитета начальников штабов. Те дали «добро», но об этом прослышали в Саудовской Аравии и возмутились. Арабы — народ темный, не разбираются в женских прелестях. От порнухи отказались, но знающие люди уверяли, что идея была замечательная и могла сократить операцию с четырех дней до пятнадцати минут. — Я усмехнулся.
— Поганая идея, — ледяным тоном отозвалась Синтия.
— Теоретически я с тобой согласен, но если бы она спасла хоть одну человеческую жизнь, то была бы оправданна.
— Средства не оправдывают цели. Ты к чему завел об этом?
— А если идея порнобомбежки пришла в голову не какому-нибудь жеребцу, а женщине?
— Ты имеешь в виду капитана Кемпбелл?
— Вполне можно предположить, что идея вышла из стен здешнего Учебного центра особых операций. Мы это проверим.
Синтия, по своему обыкновению, задумалась, потом взглянула на меня.
— Ты ее знал? — спросила она.
— Я о ней слышал.
— И что же ты слышал?
— Что всем известно. Образцовая во всех отношениях женщина, «сделана в США», пастеризована и гомогенизирована информационной службой, доставлена к двери вашего дома — свежая и годная к употреблению.
— Ты не веришь, что она такая?
— Не верю. Но если окажется, что я не прав, значит, я занимаюсь не своим делом и мне пора на покой.
— Об этом могут позаботиться без тебя.
— Скорее всего так и будет. Только, пожалуйста, подумай, при каких странных обстоятельствах Энн умерла. И не похоже, чтобы преступник напал на умную, осмотрительную, вооруженную женщину — она ведь и застрелить могла.
Синтия кивнула и промолвила:
— Я обдумала твои предположения. Знаешь, у многих женщин-офицеров две жизни: одна на людях — высоконравственная, другая — личная... м-м... Но я встречала женщин, порядочных в личной жизни — и одиноких, и замужних, — которые случайно оказались жертвой насилия. Бывает, что насилуют даже проституток, и тогда это не связано ни с их профессией, ни с мужиками, которых они содержат. Опять-таки чистая случайность.
— Бывает и так, не спорю.
— И не надо судить людей строго, Пол.
— Я не сужу. Я не святой. А ты?
— Зачем спрашиваешь? Должен вроде бы знать.
Синтия подошла и положила руку на мое плечо. Это меня удивило.
— Ну как, сумеем? Я хочу сказать — вместе раскрутим это дело?
— Нет, мы его раскроем.
Она ткнула пальцем мне в живот, словно точку поставила на моем высказывании, и снова отошла к письменному столу.
Я же продолжил изучение бумаг на стене. Благодарность от американского Красного Креста за активное участие по привлечению доноров, еще одна благодарность от какой-то больницы за помощь в уходе за пострадавшими детьми, учительское удостоверение добровольной организации по ликвидации безграмотности... Где эта женщина выкраивала время для столь обширной деятельности? Ведь у нее была служба, дополнительные дежурства, обязательная общественная жизнь по месту работы да еще и личная жизнь. Может ли такое быть, размышлял я, что у этой прелестной женщины не было никакой личной жизни? Сколько можно блуждать в темноте, тыкаться как слепой котенок?
— Нашла ее записную книжку с телефонами и адресами, — объявила Синтия.
— Кстати, ты получила мою рождественскую открытку? Где ты сейчас обитаешь, интересно знать?
— Брось, Пол. Твои дружки в управлении наверняка перетрясли мое досье, чтобы доложить тебе, чем я занималась последний год.
— Ошибаешься, Синтия. Трясти досье неэтично. Это не занятие для профессионалов.
— Прости.
Она положила записную книжку Энн Кемпбелл в свою сумочку, подошла к автоответчику и нажала кнопку.
Из аппарата донесся голос:
— "Энн, это полковник Фаулер. Вас ожидают сегодня в доме генерала. Приезжайте, как только сдадите дежурство. — Полковник говорил неофициальным тоном, как бы даже по-свойски. — Миссис Кемпбелл приготовила завтрак. Впрочем, вы, наверное, сейчас спите. Будьте добры, позвоните генералу или миссис Кемпбелл, когда встанете".
Щелчок, голос пропал.
— Может, она сама себя убила? — сказал я. — На ее месте я так бы и сделал.
— Ей было бы нелегко это сделать. Как-никак дочь генерала. Кто это — полковник Фаулер?