— Благодарим вас, полковник, — сказал я в заключение. — Вы были чрезвычайно любезны и во многом помогли нам. — Хотя и пытался пудрить мозги, добавил я про себя.
Старшие по званию первыми садятся для разговора и первыми встают после него. Я сидел и ждал, когда он поймет, что я закончил, но вместо того чтобы подняться и проститься, полковник Фаулер неожиданно спросил:
— Вы не нашли в ее доме ничего такого, что повредило бы репутации других и ее самой?
Наступил мой черед сыграть в застенчивость и недогадливость.
— Что именно?
— М-м... ну, дневники, фотографии, письма... Вы понимаете, о чем я.
— Если бы моя тетушка, старая дева, одна провела целую неделю в доме капитана Кемпбелл, то и тогда она не нашла бы ничего предосудительного, включая даже музыку.
Это была правда, потому что тетушка Джин при всей своей пронырливости не обладала пространственным воображением.
Полковник поднялся с места, мы тоже.
— Значит, вы недоглядели. У нее была привычка все документировать. Это входило в курс ее обучения как психолога. Она не хотела полагаться на память, когда дело касалось любовных утех в каком-нибудь паршивом мотеле или в служебном кабинете. Копните поглубже.
— Непременно, сэр.
Честно скажу, мне не нравились замечания подобного рода от Кента и Фаулера, Наверное, Энн Кемпбелл стала для меня чем-то большим, нежели очередная потерпевшая. Скорее всего я отыщу ее убийцу, должен найтись человек, который выяснит, почему Энн сделала то, что сделала, и объяснит это Кенту, Фаулеру и всем остальным. Жизнь Энн Кемпбелл не нуждалась в оправдании и сетованиях — она нуждалась в разумном объяснении и, может быть, взывала к возмездию.
Полковник Фаулер проводил нас до двери, очевидно, сожалея, что он разговаривал по телефону и нас встретила миссис Фаулер. Мы обменялись рукопожатиями, и я спросил:
— Кстати, нам не удалось найти уэст-пойнтское кольцо капитана Кемпбелл. Она его носила?
— Не обращал внимания.
— На ее пальце мы заметили светлый ободок.
— Значит, носила.
— Знаете, полковник, если бы я был генералом, мне хотелось бы иметь вас своим адъютантом.
— Если бы вы были генералом, мистер Бреннер, я был бы нужен вам в качестве адъютанта. Всего доброго.
Зеленая дверь затворилась, мы пошли по дорожке к улице.
— Мы, кажется, на пороге открытия какого-то большого секрета Энн и ее папочки, — сказала Синтия. — Но дальше — стена.
— Да, но мы знаем, что секрет существует, и меня не обманет весь этот треп о воображаемой несправедливости и беспричинной ненависти.
— Меня тоже.
Я уселся в машину и сказал:
— У жены Фаулера странный вид. Ты не заметила?
— Заметила.
— И за ним самим надо следить.
— Обязательно.
— Завтрак или психология? — спросила Синтия.
— Психология. Закусим полковником Муром.
Напротив каждого дома на Бетани-Хилл у дороги стоят белые указатели с черными надписями. Ярдах в ста от дома полковника Фаулера мы увидела табличку, на которой было написано «Полковник и миссис Кент».
— Интересно, где будет жить Кент через месяц? — сказал я.
— Надеюсь, не в Левенуэрте, штат Канзас. Мне даже жаль его.
— Люди сами выбирают свою судьбу.
— Имей хоть немножко сострадания, Пол.
— Постараюсь. Судя по масштабам морального разложения, здесь скоро пойдет волна внезапных отставок, увольнений, переводов, может быть, разводов, зато — если повезет — никаких судилищ за поступки, недостойные офицера. В Левенуэрте потребуется целое крыло для возлюбленных Энн Кемпбелл. Представь картину: два десятка бывших военных томятся в своих одиночках...
— Ты, кажется, настроился на обличительную волну. Я тебя умоляю...
— Ты права, извини.
Мы выехали из Бетани-Хилл и влились в вереницу личных автомобилей, грузовиков с людьми и грузами, школьных автобусов, штабных машин. Повсюду виднелись группы марширующих солдат. Тысячи мужчин и женщин напоминали обычное население любого небольшого городка в восемь часов утра и все же неуловимо и глубоко от него отличались. Гарнизонная служба на территории Штатов в мирное время скучна, но когда идет война, то находиться в таком месте, как Форт-Хадли, лучше, чем на передовой, хотя и не намного.
— Некоторые плохо ориентируются во времени, — сказала Синтия. — Я чуть было не поверила в версию полковника Фаулера насчет последовательности событий, хотя в смысле времени он путался.
— Лично я думаю, что он сделал тот звонок гораздо раньше.
— Подумай, о чем ты говоришь, Пол!
— Говорю о том, что он уже знал, что Энн мертва. Он позвонил для того, чтобы создать впечатление, будто она жива и опаздывает к завтраку. Но он не предвидел, что мы попадем к ней в дом до указанного времени.
— Объяснение правдоподобное. Однако откуда Фаулер узнал, что Кемпбелл мертва?
— Тут возможны три версии. Ему кто-то сказал, он каким-то образом обнаружил ее тело и третья: он сам и убил.
— Он не убивал! — убежденно возразила Синтия.
— Тебе он, вижу, понравился.
— Да, понравился. Фаулер не похож на убийцу.
— Все мы убийцы.
— Это неправда!
— Хорошо-хорошо. Но если все-таки допустить это, ты догадываешься о его мотивах?
— Главный мотив — оградить генерала и вырвать с корнем заразу в части.
— Да, альтруистический мотив мог подвигнуть такого человека, как полковник Фаулер, на жуткий поступок. Но у него могли быть и более личные мотивы.
— Возможно. — Синтия свернула на дорогу, ведущую к Учебному центру.
— Если мы не уличим полковника Мура по его вьющимся волосам, Фаулер займет более высокое положение в моем списке подозреваемых. Тот злополучный звонок — достаточное основание. Я уже не говорю о том, какой испуганный вид был у миссис Фаулер.
— Как далеко мы зайдем с Муром?
— До порога.
— Ты думаешь, что еще не время расспросить его о волосах, пальчиках и шинах?
— Пока в этом нет необходимости. Мы хорошо поработали тут, и незачем делиться с ним нашим успехом. Пусть своими разговорами выкопает себе яму поглубже.
Синтия проехала мимо арки с надписью «Посторонним вход воспрещен». Охраны не было, но навстречу нам полз полицейский джип.
Мы остановились перед главным зданием Учебного центра, поблизости от вывески «Служебная парковка». Я заметил серый «форд-ферлейн», очевидно, принадлежавший Муру.