Ни о чем не говори. Не отвечай на вопросы. Следи. Дай нам знать.
Наконец, когда приказы закончились, Эрик обрел дар речи.
— Ой-ой! — сказал он, когда немое кино на потолке закончилось, двое мужчин, стоявших возле автомобиля, разошлись в разные стороны и скрылись в темноте. — Ой-ой-ой!
Крыши нью-йоркских домов, залитые светом полной луны, — славное зрелище, даже если тебе приходится удирать, спасая собственную жизнь.
Мы сгребли в одну кучу всю наличность Жюля, деньги из сумочки Йэрроу, конвертики из корзины на буфете, сказали «ё-моё» и, оставив двери квартиры открытыми, вышли в пустой холл. Затем поднялись на лифте и, воспользовавшись ключом Жюля, выбрались на крышу.
— И что дальше? — спросил Жюль, когда мы уже намылились покинуть его жилице. — Вы такие психи, что вознамерились летать?
— Мы достаточно благоразумны, чтобы нам не хотелось умирать, — ответил я.
Мы дали Жюлю и Йэрроу подушки и уложили их на полу в гостиной.
Вполне вероятно, агенты в машине были группой наблюдения. Может быть, нас планировали накрыть как раз снаружи. Может быть, они прибегли к такой же хитрости, как мы, чтобы проникнуть внутрь и заставить Жюля открыть дверь. Если же они решили прибегнуть к натиску — разрывным гранатам, спецназовцам в бронежилетах с пулеметами и помповыми ружьями, — то лучше всего было распластаться на полу, подобно заложнику, который нуждается в помощи, или заговорщику, который не хочет получить еще одну пулю.
— Как долго нам еще находиться в таком положении? — спросил Жюль, лежа вплотную к Йэрроу.
— До зари! — сказал Зейн, швыряя Хейли ее пальто. — Но это всего лишь предположение.
— Вы даже не знаете, есть ли кто-нибудь там, снаружи, — заметил Жюль.
— Там, снаружи, всегда кто-нибудь есть, — ответил я.
— Вижу машину, которая останавливается поперек улицы, — сообщил Эрик. — Женщина-пассажир выходит с переднего сиденья. Обходит квартал с обеих сторон. Забирается обратно в машину. Сидит и ждет. Наблюдает.
— Но это могло значить все, что угодно! — заспорила Йэрроу. — Это могут быть совершенно посторонние люди!
— Они припарковались у пожарного гидранта, — сказал Эрик.
— Облава. Копы. Киллеры, — подытожил Рассел.
— Или самонадеянные кретины, — возразил Жюль. — Вы можете ошибаться.
— Вы пытаетесь спастись бегством от незримых врагов, — сказала Йэрроу.
— Добро пожаловать в реальный мир, — ответил я ей.
Мы двигались по крыше перебежками, как пять мышей. Будь мы голубями, мы могли бы ворковать, раздувая зобы и хлопая крыльями, срываться в безопасность ночной воздушной пустыни, превращаясь в тени на фоне полной луны вроде Питера Пэна, Венди и Пропавших Мальчишек.
— Вик, — спросила Хейли, когда мы карабкались по брандмауэру между домом Жюля и другим многоквартирным левиафаном, — как думаешь, долго они пролежат там вместе — Жюль и Йэрроу?
— Довольно долго.
Улыбка Хейли блеснула в лунном свете.
— Вот здорово!
— Думаю, ты сделал правильно, уговорив Жюля не давать ей звонить по девять-один-один, как только дверь квартиры захлопнулась за нами, — сказал Зейн.
Мы съежились, спрятавшись в тенях, падавших на крышу от пропахшего смолой склада.
— Если команда там, внизу, состоит из круглосуточных привратников… — начал Рассел.
— Тогда пусть Жюль и док лежат и ни о чем не беспокоятся.
Где-то на одной из ночных улиц прогудело такси.
— Непреднамеренные последствия, — сказал я. — Приблизительные потери.
— Мы должны были пойти туда, — вздохнул Зейн. — Это было необходимо.
— Да. Теперь посмотри, до чего дошло.
При свете полной луны мы сливались с темно-синими очертаниями Нью-Йорка. Мы видели огни Крайслер-билдинга. Контуры Эмпайр-стейт. Но без Кинг-Конга. Без башен Всемирного торгового центра.
— Не тревожься за них, — сказал Рассел. — Ничего страшного не случится. Им нужны мы.
— И не важно — кому, — кивнул Зейн.
— Нет, важно, — не согласился я. — Это может быть ЦРУ или наши смотрители из Замка, копы, которые слепо работают на ЦРУ или даже отвечают на звонки девять-один-один, посторонние агенты, заговорщики или внутренние предатели, которые перехватили законное преследование, а может быть, и сочетание всего этого.
— Как ни крути, — подвела итог Хейли, — быть пойманным — это одно, а мертвым — другое.
Эрик молотком сбил дверной замок. Мы спустились на лифте и вышли уже через другую дверь, оказавшись на улице всего через один дом от дома Жюля, надеясь, что наши преследователи еще не успели нагнать людей, чтобы перекрыть весь квартал.
Первый гараж закрывался электронным ключом и был слишком близко от Жюля. Вход во второй оказался попроще, но место было чересчур оживленное. Зейн углядел сторожа в будке третьего гаража:
— Он, похоже, не того. Спит пьяный в стельку.
Рассел с Эриком проскользнули мимо, охранник даже не открыл глаза. Когда через двадцать минут они с ревом промчались мимо него на синем «додже», охранник по-прежнему пребывал в спячке.
— Полный порядок, — сказал Рассел, когда мы всей гурьбой ввалились внутрь. — Си-ди-плеер, никакого спутникового устройства, через которое нас могли бы отследить, пять мест, пыль на капоте, так что, я полагаю, им пользуются далеко не каждый день, и, если повезет, никакой противоугонной системы.
Мы припарковались недалеко от нашего отеля в Челси, оставив Хейли за баранкой, а Эрика при ней — с пистолетом, пока мы, трое крутых парней, умудрились пробраться в номер, сгрести в кучу все наши манатки и матрицы и выйти через пожарную дверь, аварийный звонок в которую Рассел так закоротил, что мы вернулись в «додж» целые и невредимые. И даже, возможно, никем не замеченные. Хейли распахнула дверцу, уступая мне место за рулем.
— Ты поведешь. В таком ките, как этот, три человека на заднем сиденье уже покажутся толпой.
— Вывези нас из города, дружище, — сказал Рассел, устроившийся на заднем сиденье. — Давай, поехали.
— Нет! — ответил я. — Мы не можем просто так уехать.
— А я клянусь дерьмом, что мы не можем оставаться! — воскликнул Зейн.
— Подумай! — возразил я. — Они проследили нас до этой квартиры. Какая разница, прикажут ли они по радио патрульному выяснить, зачем звонил скорбящий отец, или нам удалось ускользнуть каким-то другим путем. Они расскажут Жюлю и Йэрроу, что мы специально приехали в округ. Они заложат эту информацию, и не важно как.
— Да, — сказала Хейли, — но важно когда.
— «Когда» значит «сейчас», — пояснил я. — Нам надо отвыкнуть от того, что для нас существуют неперегороженные дороги. Оплата пошлины, контроль за всеми узкими участками, разного рода ловушки — и все это они расставляют прямо сейчас, и они опережают нас. А главное — им известно направление нашего движения, они знают, что мы едем на юг.