— Триш, давай-ка перепроверь активные заявки.
— Что такое? — спросила Триш, глядя на Бордового Свитера, затем снова обратилась к своему мобильнику, сказала: — Да не дергайся ты, это тут так, по работе… Попробуй!
Бордовый Свитер указал на небольшой зеленый шкафчик с файлами:
— Пожалуйста, положи их туда.
— Конечно! — Улыбка мелькнула на губах Триш, после чего она вернулась к прерванному разговору: — И не думай!
Выбросив из головы мысли об убийстве, Бордовый Свитер подошел к прилавку.
— Простите. Дочка босса. Слова ей поперек не скажи.
— Да уж вижу.
— Чем можем быть вам полезны?
— Я подумываю о том, чтобы завести у вас свой ящик.
— Это можно.
Он назвал мне цены за месяц, за квартал, за год.
Ни в одном из углов не было камер слежения, не заметил я и «невинных» предметов, за которыми можно было бы спрятать видео.
— Я забочусь о своем имидже, — сказал я ему. — Какого рода у вас клиенты?
— Да разные.
Бордовый Свитер вручил мне заявку.
— Спасибо. — Я сунул заявку в карман пиджака, где лежала разрывная граната и запасные обоймы. — Когда у вас открыто?
— Открываемся в шесть, закрываемся в одиннадцать. Кто-нибудь всегда работает с посетителями. Раньше мы предоставляли возможность неконтролируемого доступа к ящикам, но нам тут устроили настоящий погром.
— Это плохо. И давно вы тут?
— Иногда у меня такое чувство, что я вообще не здесь. Иногда те два года, что я паркуюсь здесь, кажутся вечностью. — Он кивнул на фотографию на стене за своим столом: — Я был менеджером по производству на фабрике, шившей куртки и пиджаки. Под моим начальством было семьдесят пять человек, большинство — хорошие работники. Сначала появились компьютеры, запрограммированные отвечать «да» или «нет» на половину вопросов, на которые я специально разрабатывал развернутые ответы, а потом владелец перевел фабрику в зону свободной торговли в Мексику.
Триш тем временем продолжала трепаться по мобильнику:
— Забудь, говорю тебе, просто за-будь.
— По крайней мере, я все еще менеджер, — сказал Бордовый Свитер.
— Это точно.
— Забавная штука: теперь то же самое происходит с мексиканцами, которые получили эти места. Фабрика переезжает в Китай.
Невозмутимая улыбка, разгладившая морщинки на черной коже, означала, что он вкладывает в слово «забавный» какой-то дополнительный смысл.
— По крайней мере, не пришлось зря тратить время на испанский.
Я рассмеялся его шутке. Кивнул в знак того, что пора уходить, затем, делая вид, что задним числом мне в голову пришла одна мысль, сказал:
— Я тут подыскиваю пару комнат для офиса… У вашего босса нет лишних помещений?
И взмахом руки указал на потолок.
Негр отрицательно покачал головой:
— Второго этажа здесь нет.
— Так я и думал, — кивнул я. — Пока.
И вышел через дверь в стеклянной стене.
— Провалились! С треском! — сказал Зейн, когда мы прислонились к борту фургона на стоянке перед «Почтой для вас!».
Фургон скрывал нас от глаз Бордового Свитера. Триш вряд ли заметила бы нас, даже если б мы голышом прижались к витрине.
— Что происходит? — произнес голос в кармане пиджака.
Действительно, что происходит?
Солнечное тепло ласкает наши лица, несмотря на весеннюю прохладу. Спина чувствует прикосновение стали. Мы стоим, прислонившись к фургону водопроводчика. Запахи асфальта и автомобильные выхлопы. Нервы на пределе. Сердце стучит, и с каждым ударом очередная машина, со свистом рассекая воздух, проносится мимо нас, без всякого выражения глядящих на Джорджия-авеню, эту великую американскую магистраль.
За тремя полосами дороги, ведущими на север, за разделяющей бетонной полосой шириной в шаг, за тремя полосами, ведущими на юг, находится приземистый двухэтажный супермаркет с плоской крышей, от него словно расползаются в разные стороны примыкающие друг к другу серые бетонные лавочки. Еврейский магазинчик «Все на свете». «Лавка чудес». Магазин бывшей в употреблении и новой униформы, в витрине которого манекены с накрашенными ртами позируют в роли медсестер. Вьетнамский ресторанчик с наглухо задернутыми грязными красными занавесками позади газетного лотка. Красные драконы украшают окно следующей лавочки вместе с названием стиля кун-фу, о котором я никогда не слышал. Китайский бакалейный магазин ломится от товаров — так, что кажется, в нем сейчас вылетят стекла. Магазин с мутными окнами, на которых красуется баннер, гласящий: «ВИДЕО ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ ДВД МАГНИТОФОНЫ»; над затененной стеклянной дверью — голубая неоновая вывеска: «КОЙОТЫ».
Что происходит?
Очередная машина, со свистом проносящаяся мимо.
Что, если наша операция закончена? Что, если нам теперь нечего делать, некуда податься?
…со свистом проносящаяся мимо.
Попались. Готовьте пять гробов. А Кэри?..
…со свистом проносящаяся мимо.
Я тяжело опустился на обочину дороги.
…со свистом проносящаяся мимо.
— Виктор! Вик! Только не вырубайся…
Солнечный свет яркий легкий… прохлада.
— Зейн, а что, если это был не просто ящик сестры Смерть? — Я кивнул в сторону магазина, торговавшего одеждой для медсестер. — Возможно, она нашла это место, посещая магазин, но так или иначе оно идеально подходит для проведения операции. Метро в пятнадцати минутах ходьбы, до кольцевой ехать пятнадцать минут. Это почтовое отделение никак не связано с ее домом или ее прикрытием — работой в больнице Уолтера Рида. Это — «спокойная зона»: незаметная для случайно проходящих мимо зевак, с легким и быстрым доступом куда угодно. Кодовый замок, поэтому нет необходимости в ключе. Могли быть и другие действующие вне закона цэрэушники вроде нее, которые и сейчас пользуются этим ящиком. Если мы схватим одного из них, он выведет нас на Кайла Руссо.
— Вижу, ты и вправду запал на это место, приятель.
— Это единственный способ чего-то добиться, — пожал плечами я. — Кроме того, нам терять нечего.
— Это точно.
— Тогда займемся делом, — сказал я, кивком указывая на «Почту для вас!» и доставая из кармана пиджака свой сотовый. — Тебя они еще не видели. Можешь заняться Триш.
— Я весь коричневый! — сказал Рассел полчаса спустя, когда все мы шестеро стояли возле белого «кэдди», который, как большое неповоротливое судно, возвышался в заднем ряду просторной стоянки рядом с метро.