Алиша слабо улыбнулась и потерла плечо.
— Мне и так из одной руки нарезку сделали, теперь вторую вывернули. Если так дальше пойдет, я скоро и ног лишусь. А ты как, в норме? — Она окинула его взглядом.
— Да какое там… — искренне сказал Брейди. Он чувствовал себя так, словно кто-то залил в его тело расплавленный свинец. Отвинтил голову, как колпачок у флакона — и залил. Внутри все налилось тяжестью, давило и жгло. Казалось, если он немедленно не сдвинется с места, ноги прикипят к булыжной мостовой, на которой стоят. Он поплелся в сторону укрытой под аркой аллеи, по которой они сюда пришли. Алиша за ним.
— Давай присядем где-нибудь, — устало сказала она. — Завтра еще раз придем. Обратимся к его начальнику — есть же у этого болвана какое-то начальство?
— Папа римский, — сказал Брейди.
— Должен быть еще кто-нибудь. Он сказал, что он вице-префект. Пойдем к префекту. К начальнику отдела кадров — или как он тут у них называется… У Ватикана есть своя полиция? Может, они нам помогут.
— Ты оптимистка.
— А ты пессимист. И что теперь? Надо довести дело до конца. Ты что, собираешься вернуться домой с пустыми руками?
Брейди остановился на перекрестке аллей. К выходу вела та дорога, что шла вперед. Куда вела дорога направо, он не знал. А та, что налево, вообще никуда не вела, она тут же оканчивалась небольшой беседкой с каменной скамьей. Брейди сел на скамейку, сгорбившись и опустив плечи.
— Домой возвращаться нельзя. У нас мало зацепок, а возможностей — и того меньше. Врал Гилбрет или нет, не знаю, но работать он нам уже не даст, это точно. А еще кому-то очень понадобилось нас прикончить. Так что в перспективе доля у нас незавидная — жизнь в бегах.
— Ладно, — сев рядом, сказала Алиша. — Расследование займет больше времени, чем мы рассчитывали. Расследование — это то же исследование, Брейди. Мы — исследователи. Вот мы наткнулись на каменную стену. Отступим немного назад и оценим обстановку. Кто-то же знаком с этим Рендаллом. Поспрашиваем, узнаем, как он выглядит. Почитаем ватиканскую газету; я зайду на их сайт. Ручаюсь, в конце концов мы раздобудем фото. А потом выследим его. Рано или поздно где-нибудь да пересечемся. Верно?
— А потом скрутим его и заставим говорить, как Малика, — кивнул Брейди. — Найдем какого-нибудь Аполлона, чтобы он развязал язык святому отцу.
— Ну что-нибудь типа того.
— Конечно! — бодро распрямившись, продолжал Брейди. — Почему бы и нет? Эти ребята полагают, они могут делать все, что им вздумается, без всяких последствий. Я им устрою последствия. Отныне называйте меня Мистер Последствия.
Он улыбнулся Алише; та не ответила, а лишь внимательно посмотрела на Брейди, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно. Потом она посмотрела вверх, на аркаду над аллеей.
— Брейди, — задумчиво сказала она. — Можно задать тебе один вопрос?
— О чем?
— Там, в Нью-Йорке, когда Малик упал…
— Ну?
— Помнишь, вначале ты держал нас обоих?
— Не мог же я позволить тебе упасть…
— Знаю, — улыбнулась она. — Но потом ты затащил меня в комнату, оторвал его руку от моей ноги… А потом он упал.
Брейди молча кивнул.
— Брейди, — сказала Алиша, глядя куда-то вдаль перед собой. — Он вырвался? Или ты сам его отпустил?
Он не отвечал и сидел неподвижно. Затем согнулся и опустил голову на руки, лежавшие на коленях. Из-за поворота послышались шаги. Подняв голову, Брейди встретился взглядом с проходившим мимо священником; тот нес в руке портфель. Священник вежливо кивнул. Брейди ответил тем же и проводил его взглядом — святой отец шагал в сторону мощеного двора с Ипполитом.
— Не знаю, — наконец сказал Брейди.
— Нет, ну я-то выкинула бы его в окно, не моргнув глазом, — коснувшись его колена, утешающе сказала Алиша. — Но то я. Ты же не…
— Посмотри-ка, — перебил Брейди.
Алиша посмотрела туда, куда он указывал взглядом — в глубину протянувшейся перед ними боковой аллеи. Там, на небольшом возвышении, стояла маленькая древняя церковь. Резной орнамент на ее стенах почти стерся от времени. Камень на поверхности стал пористым, будто на глазах превращался в песок и мог в любой момент рассыпаться. Одна из половинок двустворчатой двери была открыта, на пороге церкви стоял человек и смотрел на них. Это был сухой сгорбленный старик в черном одеянии. Увидев, что агенты смотрят на него, он поднял руку и поманил их к себе. А потом растворился в темноте за дверями.
Алиша встала:
— Пошли!
Брейди тяжело поднялся.
— Ну, если сейчас окажется, что этот тип хочет всучить нам ватиканские сувенирчики, — сказал он, — я точно набью ему морду!
Они подошли к церквушке и вместе вступили в царивший внутри полумрак. После яркого солнечного света он показался им полной темнотой — только у каменного алтаря мерцали свечи. Луч отраженного света из двери падал на стену за алтарем, освещая большой крест топорной работы. Концы перекладин отчего-то напомнили Брейди лезвие топора.
Когда их глаза немного привыкли к сумраку, они смогли различить прочие детали внутреннего убранства. По обе стороны от центрального прохода шло десять рядов скамей с высокими спинками. Окна в глубоких сводчатых нишах были украшены цветной мозаикой; впрочем, ее красоту трудно было оценить: в окна попадало очень мало света — церковь стояла, как в яме, в тени других зданий. Ватикан с течением времени застраивался, и старинная церковь оказалась в окружении более высоких сооружений. Пол и стены были выложены плитами из серого камня, кажется, гранита. Резные и лепные украшения: пышные карнизы, увитые лозой колонны — внутри отсутствовали. При всей своей несообразности с окружающей обстановкой церковь поражала простотой и совершенством.
— Здравствуйте! — неуверенно поздоровалась Алиша, оглядывая темный неф в поисках старика.
— Сюда проходите, пожалуйста!
Голос, ответивший ей, звучал так сильно и молодо, что Брейди засомневался: тот ли это согбенный старик, что позвал их сюда. Священник стоял впереди, за второй скамьей, лицом к ним. Он жестом пригласил их присесть на скамью в третьем ряду.
Когда агенты приблизились, старик уселся на спинку скамьи первого ряда, а ноги, обутые в черные оксфордские туфли, поставил на сиденье второго. Брейди подумал, что святой отец, видимо, частенько так сиживает, когда может себе это позволить. Годы иссушили его, и он выглядел хрупким, как птица. Правда, голова у старика была большая, лицо — по-лошадиному вытянутое, а живые синие глаза поблескивали в отсветах проникавшего через дверь дневного света.
Старый священник окинул их взглядом то ли мрачным, то ли горьким. Потом полез в нагрудный карман и вынул оттуда… самокрутку. Брейди даже показалось, что это косячок. Руки старика — то ли от возраста, то ли от волнения — сильно дрожали, и ему потребовалось секунд пятнадцать, чтобы поймать самокрутку губами. Затем он вытащил из того же кармана зажигалку. Помня, сколько времени ушло на первую операцию, Брейди забрал у него зажигалку и помог прикурить.