«Я должен умереть! Мы оба знаем это!»
— Мы все умрем, но не сегодня!
«Убей меня!»
— Надо только добавить чуть-чуть других снадобий. Ты обязательно почувствуешь облегчение! — Саймон вскочил с коленей и бросился в палатку, где остался саквояж. Когда он вернулся, то едва рассмотрел брата. Сквозь истончившееся и бледное тело уже виднелась земля. — Подожди немного! Останься со мной, прошу тебя! — Он приготовил лекарство и приподнял брат, придерживая за спину. Брат открыл рот и выпил настойку. Саймон закрыл ему рот и поцеловал. — Есть другой способ, и ты в этом скоро убедишься!
Призрак стал рассеиваться. Саймон чувствовал, как его руки проходят через спину брата и обнимают его же собственное тела. Раскачиваясь из стороны в сторону, он в одиночестве рыдал возле догорающего костра.
22 ноября, понедельник, 08:00
В восемь часов утра Хейзел Микаллеф проводила внеочередное собрание в конференц-зале. Здесь же присутствовал отец Глендиннинг, весь вид которого говорил о том, что священник провел бессонную ночь. Святой отец бросал испуганные взгляды на каждого, кто входил в кабинет, — а на собрание явились Грин, Уингейт, Спир и еще два офицера. Еще раньше пришла и скромно устроилась в уголке Джил Юн с проектором и ноутбуком.
— Отец Глендиннинг, — Хейзел повернулась к священнику, — можете начинать.
Тот устало встал со стула и оперся на стол, будто перед ним находился амвон.
— В первую очередь хочу заявить, что я здесь оказался против воли.
— Мы это учтем, — отмахнулась Хейзел.
— Во-вторых, нельзя привлекать человека к действиям, идущим вразрез сего глубочайшими убеждениями, касающимися.
— Это тоже обязательно учтем! — процедила она сквозь зубы с еле сдерживаемой злостью в голосе. — Святой отец, расскажите, пожалуйста, о том, что говорили вчера вечером в доме детектива Уингейта.
Глендиннинг бросил на Уингейта сердитый взгляд, будто его скромное жилище стало источником всех бед, обрушившихся на голову пастора.
— Надеюсь, все знакомы с содержанием Нового Завета? — Выдержав паузу, святой отец оглядел присутствующих с плохо скрываемым раздражением. Как оказалось, он ждал ответа. Наконец кто-то из офицеров невнятно забормотал выдержки из великой книги, выученные еще в школьные годы. — Превосходно! Знаете, не хочется пересказывать библейскую историю с самого начала, хотя некоторые ее герои имеют прямое отношение к вашему расследованию. Пожалуйста, обратитесь в слух и не забывайте, что вы не на очередной проповеди, которую изредка удосуживаетесь посетить в храме Божьем!
— Святой отец! — начала было Хейзел, но он ее перебил:
— Смею напомнить, что первоначально рукописи, вошедшие в Новый Завет, писались на арамейском диалекте древнееврейского языка. Их нельзя еще объединить в Библию, поскольку они представляют собой разрозненные своды заветов, наставлений и молитв, переписанных от руки. Первая Библия написана на древнегреческом языке, в нее и вошли все рукописи. Где-то к четырехсотому году от Рождества Христова крупный ученый и философ Иероним перевел Библию на традиционный латинский язык. Итак, все книги, входящие в латинскую Вульгату, основаны на передаваемых из века в век письменных источниках. Однако естественно предположить, что рукописи всегда сопровождались устным сводом, часть которого была запрещена.
Устный свод состоял в основном из молитв, известных только самым близким апостолам Христа. Заветные молитвы передавались из уст в уста, от первосвященника к первосвященнику. Однажды услышавший одну из молитв сам становился святым хранителем, а произносивший эту молитву вслух должен был принести себя в жертву. Естественно, что позднее христиане стремились избавиться от языческих обрядов, поэтому ни одна из книг Библии уже не содержала carmina inconcessa, так называемые Запрещенные песни, или книги. — Священник оглядел лица присутствующих офицеров, желая выяснить, понятна ли им суть рассказа. Хейзел ободряюще кивнула Глендиннингу. — Правда, они все равно появились в комментариях к Библии на латинском языке где-то в восьмисотом году; естественно, их изъяли и скрыли. Тем не менее время от времени они появляются вновь. Благодарение Господу, их никогда не встретишь ни на древнеанглийском языке, ни в поздних переводах. Теперь, кажется, они известны отдельным людям.
— Вам, например, — подметил коварный Грин.
— В семинарии нам преподавали историю Библии. Говорили, что в Песнях много куплетов, отражающих сам процесс написания сводов, и некоторые из них весьма красочны, если вы понимаете, о чем я. В основном они абсурдны.
— В основном? — переспросил Спир.
Священник продолжил:
— Дело в том, что Запрещенные песни имеют особую власть над умами тех, кто хоть каким-то образом знаком с ними. Многие секты возникли на их основе, и большинство харизматических личностей, возглавляющих эти секты, утверждают, что владеют особой, вселяющей страх силой.
— Что ведет нас прямиком к Усыпителю! — заявила Хейзел.
— Он что, тоже секту возглавлял? — поинтересовался Грин.
— Скорее приход, — уточнил Глендиннинг, — с литургией из одной-единственной молитвы. Это одна из Запрещенных песен, известная как «Libera eos». Все знают, что, когда мироносицы пришли к гробнице Христа миропомазать его тело, они не нашли в нем Сына Божьего. За их святую службу, которая будет длиться вечно, Святой Дух одарил их священным заветом против смерти — молитвой воскресения из мертвых. Со времен Христа церковь стала свидетелем лишь нескольких случаев воскресения из мертвых, и выяснилось, что каждый раз была прочитана «Libera eos». И еще. Тот, кто произносит молитву, тотчас умирает, а благословенный оживает.
Грин в задумчивости потер подбородок.
— Ух ты! — воскликнул он. — Значит, эти сочетания звуков…
— Да! — горестно подтвердил Глендиннинг догадку Рея.
— То есть наш парень малость тронутый — так, что ли? — решил Грин.
Священник с покрасневшим от гнева лицом повернулся к полицейскому:
— Тронутый он или нет — сейчас не важно! Этот человек свято верит в то, что делает, Реймонд. И его вера очень опасна!
— Значит, верующим быть хуже, чем сумасшедшим?
— Это уж вам выбирать! — воскликнул с досадой пастор. — Я лишь могу добавить, что нельзя позволить ему довести молитву до конца.
— Потому что… — Грин специально замолчал, ожидая объяснений святого отца, снова не сдержался и сострил: — Потому что иначе настанет конец света, вылезут из пещер красные гномы с острыми топорами и увлекут нас, грешных, в недра земные!
Глендиннинг бросил на него очередной свирепый взгляд.
— Потому что это нарушение Закона Божьего!
— Я полагал, мы говорим об «абсурдных» делах, как вы сами изволили выразиться, — подал голос Спир. — А теперь вы заявляете, что верите в них?