Ну, Серый подрезал их, чуть Виталькину тачку не раздолбал. Вылез, корочкой помахал — клиент, конечно, обосрался. Ну так а коза смотрит! Петрович к ней. Че Виталю с клиентом делать? Дал ему по голове, так даже браслеты надеть не может, они у Петровича. Знал бы, сам прихватил. Серый тем временем телке: из машины, прокуратура, хенде хох! — а куда ее теперь, сам явно не знает. Дура вылезла, Петрович шокер достает и прямо в висок ей. Даже если простую говнотрещалку к башке приложить на несколько секунд, мало не покажется — а что там у Сереги, он даже не знал: может, ментовский, десятиваттный… Бабу аж заколотило, она брык прямо на дорогу. Ё! — подумал, если захолодала, во будет весело, трупа нам для полного счастья как раз не хватало. Петрович ее хватает, к багажнику «бумера» тащит. Ну, если сейчас поедет кто! Слава богу, никто не поехал. Умял овцу в багажник, прямо так, не связав; бегом к Виталю. Кинули коммерса на землю, шокером потыкали, браслеты надели и тоже в багажник, к себе уже. Виталь прифигел, их со стороны представив. Как старшему лейтенанту патрульно-постовой ему, конечно, не привыкать было задержанных прессовать, но тут уже полная, блин, чернуха.
Виталь сел к себе за руль, Серый — в «биму». С визгом развернулись, крутанули налево, на Горького, потом направо на Есенина… а там, естественно, пробень. Виталь держится за Серегиным бампером, матерится то про себя, то вслух: «Один клоун в чулане, второй в багажнике, и еще овца — чего доброго, в „двухсотом“ виде… Не при исполнении, на своих собственных колесах… Че я, совсем?..» А радио пищит себе: «…Познакомилась с ним по Интернету. Через три месяца приехала к нему в гости за границу. Наша дружба продолжалась несколько лет, мы познакомили друг друга с родителями и вот наконец решили пожениться. Я вообще-то человек не очень темпераментный, мне больше нравится то, что предшествует сексу, а не сам секс. В моем женихе мне нравилось то, что он меня не утомлял совершенно своими сексуальными потребностями: у нас все было раз в неделю и очень быстро. Но когда я сказала об этом подруге, она посмеялась и сказала, что он меня не любит, а женится по расчету и что для секса у него есть другая. Я и правда неплохо обеспечена, а он сейчас не работает. Я решила, что подруга просто завидует, что не секс важен в брачных отношениях, а сходство характеров…»
Виталь ее раздраженно вырубил и за свое: «Петрович долбаный, на хера я с ним связался, он же конкретно берега потерял… следственный комитет, ба-лин…» Наконец, ускорились — и на мост, за Оку. На выезде из города на ДПСном посту (ну конечно, ба-лин!..) гай махнул резвой «бэмке» зеброхуем — Виталь сбросил скорость, дожидаясь, пока Серый его удостоверением застращает.
За Полянами свернули направо, через железку, на сто двадцать третье. Тапок в пол — и по нему. Газуешь, дыры в асфальте обходишь, машинально кроешь все и вся, воздух в висок лупит — и так до поворота с трассы. После мыслей и вовсе не стало, кроме: «как не застрять». Грейдер там, особенно после старой узкоколейки — жопа, а не дорога, и дождь не так давно прошел. Сколько Виталь тут на своей ебалайке ни ездил, каждый раз думал: засяду. А засел — в самый подходящий момент. И хорошо так засел. Посреди глухого леса. С коммерсантом в багажнике.
Серега из «бяшки» выползает, матом плюется, понимает, что ему толкать. Виталь ему: «Шамолка там у тебя живая вообще?» Тот: «Какого хера, не до нее!» Виталь: «А телефон ты у нее отшмонал? Или она сейчас как раз „ноль два“ набирает?» Петрович матюгается еще громче, распахивает багажник. Виталь сам подошел, смотрит: живая, глазами хлопает. А глаза — как у куклы, ни хрена не понимает. Рот полуоткрыт, слюна течет. Конкретно переколбасило. Где мобила? Телка в платье, карманов нет. Сумка у нее была? Хер знает! В машине смотрел? Шарахнули крышкой, полезли вдвоем в салон. В кожаный, красивый. Вообще, ба-лин, новенькая «пятерочка», полноприводная, обогрев руля, полный фарш — Виталь говорит Петровичу: оставь детку мне, у меня сервис есть, где ее перебьют. Серега: ты о чем, на хер, какая машина ваще!.. Так вон сумка ее, на заднем, куда мы смотрим! Петрович трясет сумку, хватает трубу, батарею выламывает: слава богу.
Потом толкали Виталькину «Тойоту». Грязь из-под колес фонтаном, машина сидит плотно; Петрович чуть попыхтел, изговнялся: «Меняемся!» — орет. Виталь пристроился к собственному багажнику и вдруг сквозь завывания движка услышал крик. Глухой, но жуткий, нечленораздельный, на одной ноте. Это коммерс там кричал, внутри: «А-а-а-а!» Задохнется и опять: «А-а-а-а!» Как будто крышу ему на фиг сорвало. Виталь по жизни всяких воплей наслушался, но тут даже его слегка пробрало. Серега заметил: «Че там?» — «Да этот орет». — «Че он орет?» — «Просто: орет». Петрович вдруг выскакивает из-за руля, багажник открывает и давай этого кулаком — молотит, остановиться не может. Этот сразу заткнулся, потом стонать стал, а Петрович все гасит его, словно убить собрался. Может, и убил бы, не оттащи Виталь Серого.
Ладно, вытолкали, оба в дерьме и на нервах. Доперли, наконец, до Хретени. Давай разгружаться. У коммерса морда в мясо, дышит, как собака. Виталь его через край багажника перевалил, тот хлоп о землю. Вста-ать! Мычит что-то неразборчивое и не встает. Как бухой в дупелину. Виталь его ногой по ребрам, за шиворот дергает: «Стоять, сука!» Ни хера не хочет стоять, на машину заваливается. А Петрович, значит, девку выковыривает. Тот же номер: вообще никакая, словно костей у нее нет, и слова сказать не может. А Виталь сам нервный: «На хера, — спрашивает, — ты ее сюда притащил?» Петрович, с понтом так и задумано: «Этот, — говорит, — разговорчивей будет». — «Ну ладно, ну а потом че с ними делать? Они ж рожи наши видели!.. Собрали тут целую толпу — че, цех подпольный открывать будем, как чурки?..» Орут — то друг на друга, то на доходяг этих: «Стоять! Пошел! Сам! Ногами!»
Серега бабу просто на плечо взгромоздил и понес в дом, о косяк ее жопой припечатав. Виталь своего тоже кое-как довел, в большой комнате на стул свалил, браслеты за спинку перестегнул. «Слышишь меня, пидор? Хорошо слышишь? Это хорошо. Щас на вопросы отвечать будешь. Будешь? Правильно. Если тормозишь с ответами или натянуть нас пытаешься, мы те пальцы отрезаем. Или ей», — показал на девку, которую Серега на диван кинул. Видит: та на него пырится, вроде даже осмысленно, и боромочет что-то. Серый ей: «Че?!» — «Что вам надо, что вам надо?» — всхлипывает. Серый: «Молчать!» — и по харе ей. Она скрючилась на диване, руками закрылась. Тут коммерс включился: кто вы такие, что вы хотите; еле поймешь, че чавкает, беззубый. Виталь ему: «Тихо, блядво! Вопросы мы задаем!» Дал в ухо, на кухню пошел — рожу и руки помыть: весь в грязи, еще и в крови этого мудня перемазался. Ба-ля, рукомойник уродский, кол-хоз…
Умылся кое-как; ощущение — словно кирпичи весь день ворочал. Че он там делает?.. — подумал про Петровича, прислушавшись. А — этого чмыря из дома куда-то тащит. Шагнул к окну, посмотрел, как Серый пинком забивает чмыря в сарай.
Достал из-под стола банку, в которой булькнуло — хорошо, не все еще выжрали. Поискал глазами чистую емкость, не нашел, хватанул первый попавшийся стакан, наплескал, пролив. Хлебнул несколько раз от души, башкой помотал: уф-ф!.. Петрович подошел: «Дай!» И — винтом до дна.
— Давай, — говорит, отдышавшись, — козла колоть, пока теплый.