– Да, сэр, именно так! – улыбнулся Джин, вручая ему удостоверение личности, выданное в штате Алабама, и водительские права.
Администратор долго изучал оба документа, будто там могло быть указано, что их обладатель повинен в содомии.
– Все в порядке, мистер Ренейр, – сказал он, возвращая документы. – Вы к нам всего на неделю?
– Совершенно верно, – кивнул Джин. – Всего на неделю. Между прочим, моя фамилия Ренуар, как у известного французского художника. Слышали о таком?
Администратор скорчил гримасу. Какой-то педик его поучает!
– Художества – это по вашей части! – ухмыльнулся он, вертя на пальце ключ. – Ваш трейлер 37Д вдоль ограды до конца. И ради вашего блага, за ограду – ни шагу! Там болото, аллигаторы и трясина. Я вас предупредил. А своих клиентов… м-м-м… стра-хуй-те, – произнес он по слогам, – не слишком активно. Договорились?
Трейлер 37Д мне понравился, а Джину – нет. Надев резиновые перчатки и фартук, он немедленно принялся за уборку. В чистящих и моющих средствах недостатка не было. И загляни к нам администратор, он бы наверняка решил, что Джин – активный педераст. Моя радость от обретения крыши над головой омрачалась лишь отсутствием «мазды» Шерри-Ли возле трейлера напротив. Должно быть, в данный момент она пересекает границу штата, спасая свою жизнь и сбережения и гадая, что собой представляет великодушный рыцарь в жалких с виду доспехах.
Когда я водрузил последнюю коробку с пожитками Джина на продавленную кровать в лучшей из двух комнат трейлера, он позвал меня на кухню, на первое в моей жизни совещание.
– Итак, Мартин, сообщаю тебе, я являюсь основателем Общества нумизматов Уайтхолла. Что такое Уайтхолл знаешь?
– Конечно знаю. Это улица в центральной части Лондона, на которой находятся министерства и другие правительственные учреждения Великобритании.
– Молодец! Ты настоящий англичанин.
– А ты чего, сомневался?
– Нет, но в нашем деле во всем должна быть ясность. Согласен?
Я кивнул.
– А что такое «нумизмат»?
– Это тот, кто занимается нумизматикой, то есть коллекционированием монет. Так?
– В общих чертах так.
– Значит, мы что, монеты чеканить будем? – улыбнулся я.
– Примитивно мыслишь, Мартин! Мы не фальшивомонетчики, мы всего лишь инвесторы… – Джин задумался, а потом продолжил: – Одним из самых выгодных способов вложения денег сегодня считаются инвестиции в золотую монету. Никаких специальных условий хранения она не требует. Ее даже в кошельке носить можно. Монеты бывают двух видов – памятные и инвестиционные. Памятные монеты интересны тем, что кроме стоимости драгоценного металла, из которого монеты изготовлены, они имеют еще и нумизматическую, художественную ценность. Здесь важно точно угадать, какая именно монета будет дорожать со временем. Однако нумизмат, скупающий монеты, никогда не приобретет монету с изъяном.
– С каким таким изъяном?
– Изъяном считается нарушение целостности монеты, а следовательно, речь идет о частичной потере ее стоимости. Нумизмат не купит монету, если она затерта, поцарапана, если просверлена и так далее. Идеальное состояние монеты такое, при котором она была явно исключена из обращения и чудом дошла до наших дней нетронутой.
В США чеканились «Орлы» – монеты достоинством десять долларов – и «Двойные орлы» – достоинством двадцать долларов.
– Считаешь, мне все это нужно знать?
– А как же! Фирма у нас находится в Лондоне, ты англичанин – тебе, как говорится, и карты в руки…
И тут меня осенило! Оказывается, я этому проныре-американцу приглянулся, потому что англичанин… Стало быть, без меня его планам – крышка!
– А цены на памятные монеты от чего зависят? – проявил я заинтересованность, сообразив, что знание тонкостей нумизматики мне пригодится.
– Хороший вопрос! – произнес Джин с воодушевлением. – Дело в том, что памятные монеты выпускаются ограниченным тиражом – от ста штук до десяти-пятнадцати тысяч. И чем «старше» такая монета, тем она дороже. В наши дни золотые монеты перестали быть платежным средством и вышли из обращения. Теперь их назначение в другом – во многих странах их чеканят в честь какого-то события либо по случаю знаменательной даты. В основном для коллекционеров. Монеты типа proof, то есть «не поддающиеся внешнему воздействию», относят к высшему коллекционному состоянию. Такие монеты нельзя даже трогать руками. Их касаются только в нитяных перчатках и сразу помещают в прозрачные пластиковые футляры.
– Хотелось бы мне взглянуть на такую монету!
Джин достал из кейса монету в пластиковом футляре и положил на стол.
– Вот, взгляни!
Я взял монету. Для своего размера она оказалась довольно увесистой.
– Что это за монета?
– Это крюгерранд, – произнес Джин с расстановкой. – В 1970 году в Южно-Африканской Республике начали выпускать золотые монеты крюгерранды, названные по имени основателя и первого президента ЮАР Пауля Крюгера.
– А почему еще и «ранд»?
– «Ранд» обязан своим названием Витватерсранду, крупнейшему в мире месторождению золотоносных руд в ЮАР. Крюгерранд содержит ровно одну тройскую унцию золота. Треть крюгеррандов находится на руках у американских нумизматов – больше, чем собственных «Золотых орлов». Массу одна унция имеют также канадские золотые монеты «Кленовый лист».
– И много у тебя крюгеррандов?
– Пока только три.
– Ну и с чего мы начнем?
– Мы начнем с того, что я сейчас дам тебе три крюгерранда, и ты поедешь с ними в город, где постараешься продать их по самой высокой цене. Считай это поручение проверкой твоих способностей. Если смоешься, я заявлю в полицию, что ты украл у меня эти монеты, а если привезешь мне выручку от их продажи, считай себя моим компаньоном. Вопросы есть?
– Вопросов нет! – расплылся я в улыбке.
Сидя за рулем «тойоты» Джина, я катил по шоссе в Форт-Майерс и размышлял. Продать три монеты за самую выгодную цену, не предъявляя никаких документов, не принимая чеков и не привлекая к себе нежелательное внимание, по-моему, несложно. Однако последнее соображение заставило меня притормозить у магазина подержанных вещей, и за пару минут я сменил гардероб.
– Вы неплохо смотритесь, – заявила молодящаяся старушенция с выщипанными бровями и клевым загаром, стоявшая за прилавком.
Склонный с ней согласиться, я отстегнул продавщице десятку из тех баксов, что дал мне Брэд, и вернулся к «тойоте» в джинсах «Вранглер», белой футболке и гавайской рубашке.
Выдрав нужные мне страницы из телефонного справочника в закусочной, я отыскал адреса ростовщиков и отправился на их поиски.
Шерри-Ли между тем не шла у меня из головы. В моем любвеобильном сердце любовь вспыхивала легко, но благоразумием не отличалась. Я почему-то постоянно испытывал страсть к официанткам, что странно, потому как гурманом меня можно назвать лишь с большой натяжкой. Кроме официанток, меня по понятным причинам влекло к барменшам, хотя они редко отвечали на мои чувства взаимностью. Но так или иначе, официантки и барменши были просто временными увлечениями, болезненными, но сладостными ранами, которые я наносил себе сам. Они зудели, то и дело напоминали о себе, а потом проходили, как ноющая боль от пирсинга, который делают в торговых центрах.