Джин бросил кости. Выпало пять и три.
– Вроде того, – кивнул он, бросаясь в атаку на мои позиции.
Мне выпали единица и двойка.
– Большая ошибка, – усмехнулся он, когда я, сделав ход, оказался у него на фланге.
– На ошибках учатся, – возразил я. – Кроме того, я – стратег.
– Стало быть, обмишуривая туристов в Марракеше, ты мыслил стратегически?
Я повел плечами и закурил. Ну что тут скажешь.
– Но все-таки к какому типу перекупщиков мы принадлежим?
– Барышники – вот кто мы такие! Понял? – процедил Джин, глядя на меня в упор. – Твой ход.
«Барышник» – вульгарный, пошлый термин. Любой нумизмат-профессионал, собравший, к примеру, коллекцию из сорока серебряных монет, скажет вам, что порой за какой-либо редчайшей монетой гоняешься годы. Ну и конечно, в этом деле нужно быть докой!
За пару недель, если очень постараться – сосредоточиться и не употреблять спиртного, – можно узнать о нумизматике вполне достаточно, чтобы выдавать себя за эксперта-профи. Главное – уметь вовремя прикусить язык.
– Не болтай лишнего, поддакивай и старайся кивать, когда я киваю, – изрек Джин не раскрывая рта, когда мы подъехали к «Конвеншн-сентер», комплексу для конференций в городе Далтоне, на северо-западе штата Джорджия. – А свою позорную сумочку оставь в машине!
Мы провели в дороге четырнадцать часов, спали часа четыре на площадке для отдыха дальнобойщиков на бензоколонке «Тексако», там же, в душевой, привели себя в порядок, переоделись, позавтракали в кафе «У Денни» и покатили на парковку на Даг-Гэп-роуд.
Город Далтон в штате Джорджия снискал славу во время Гражданской войны в США, когда солдаты армии конфедератов, удерживая «высоту», склон холма, разбили превосходящие силы янки, сбрасывая на них валуны. Сегодня этот город напоминает рекламное агентство и предпочитает называться Столицей ковров.
Переступив порог «Конвеншн-сентер», я задержал взгляд на своем отражении в зеркале вестибюля. Костюм на мне сидел как влитой. Джин подобрал его мне в городе «пенсионеров», Сент-Питерсберге, во Флориде, в магазине подержанных вещей. Костюм обошелся ему в двадцать баксов, но, как он язвительно заметил, «стильная вещь дешевой не бывает». Любимый парикмахер Джина привел в порядок мою голову. Платил я. Стрижка и укладка обошлись мне в четвертак. Кроме того, я купил солнечные очки и теперь мог смотреть кому угодно в глаза не отводя взгляда. Глядя в зеркало, я видел ухватливого фраера, а девушка за стойкой администрации – помощника толстосума. Она улыбнулась мне, я улыбнулся ей в ответ и следом за Джином прошел в зал.
Огромное помещение напоминало восточный базар. Витрины из шлифованного стекла, справа, слева от пола до потолка, полотнища хлопчатобумажного бархата в качестве перегородок.
По проходам между рядами витрин прохаживались супружеские пары пенсионного возраста с таким видом, словно забрели сюда совершенно случайно.
А торговцы монетами, в свою очередь, делали вид, будто им этот бизнес по барабану.
Джин взглянул на свои часы «Ролекс», затем поискал глазами часы в зале.
– Иди в тот конец, – тихо сказал он. – Иди быстрым шагом, будто опаздываешь на важную встречу. Главное, чтобы все обратили внимание на то, что ты спешишь. Если столкнешься с кем-то по пути, скажи: «Прошу прощения», громко и отчетливо, чтобы все услышали твое произношение. Постарайся, чтобы сказанное тобой прозвучало так, будто ты – птица высокого полета. Через полчаса встречаемся в туалете. Ни с кем в разговоры не вступай. Понял?
Я кивнул, и он ушел.
– Для чего все это было нужно? – спросил я его спустя полчаса, когда мы встретились в мужском туалете.
Он зыркнул туда-сюда, убедился, что рядом никого нет, стряхнул с плеча твидового пиджака перхоть и произнес вполголоса:
– Встречаемся минут через десять возле стенда Е-41, там вывеска «Хердманн и наследники». Я скажу, что нашел монету без износа, а ты возразишь, что я не прав. – Он посмотрелся в зеркало и повернулся ко мне. – Ты приехал из Англии, ты профессионал, и этим все сказано! Усек?
Хердманн оказался толстяком в гавайской рубашке. У него в витрине стояли стеклянные ящики и корзинка типа «тяни на счастье», в которой лежали монеты, завернутые в станиоль.
– Эй, Марти! – крикнул Джин при моем приближении. – А ну, друг, взгляни!
– Прошу прощения, сэр! – произнес я, отчетливо выговаривая слова. – Мартин Брок-Кроссфилд! – Я протянул руку Хердманну.
Он дернулся, отпрянул, схватил мою руку на удивление крепкой хваткой, осторожно пожал ее.
– Герберт Хердманн-младший, – отрекомендовался он.
– Рад познакомиться, – улыбнулся я и повернулся к Джину. – Ну как, старина, удалось тебе разжиться чем-нибудь стоящим?
Джин ткнул пальцем в витрину:
– Золотая пятидолларовая монета «Свобода» 1892 года выпуска. Сохранность шестьдесят четыре балла, цена пять тысяч. А ну, проверь!
– С удовольствием! – заметил я. – Можно взглянуть?
Хердманн явно озадачился.
– Это очень редкий экземпляр, – прошептал он, изумленно глядя, как я натягиваю на руки белые хлопчатобумажные перчатки.
Я вынул желтую монету из полиэтиленового конвертика и, прищурившись, посмотрел на нее с расстояния вытянутой руки.
– Боюсь, старина, ты ошибаешься. Я вижу изъяны, по крайней мере две зазубрины и кое-где потертости. Эта монета не тянет на шестьдесят четыре балла. Я оцениваю ее в шестьдесят баллов, и она стоит значительно меньше пяти тысяч долларов. – Я положил монету на бархатную подушечку и смерил Джина убийственным взглядом. – Коллекция моего клиента одна из лучших в Европе. Если у монеты не идеальная сохранность, стало быть, она должна стоить дешевле. Прошу прощения, мистер Хердманн, можно вашу визитку? – Распахнув полы пиджака достаточно широко, чтобы Герберт разглядел лейбл известной фирмы, я сунул руку во внутренний карман. Затем вручил ему визитку, на которой значилось: «Общество нумизматов Уайтхолла», и спросил: – Когда вы последний раз были в Лондоне?
Герберт покачал головой.
– Вам стоит там побывать, – улыбнулся я. – Дайте мне знать, если соберетесь, и я замолвлю за вас словечко перед нужными людьми.
– Ты блестяще провел свою партию! – ухмыльнулся Джин, когда мы тронулись в обратный путь. – Я сразу понял, что ты непревзойденный лицедей. А я просто гений по части определения отличительных признаков того или иного человека.
Он вроде бы отвесил мне комплимент, но при этом ловко перевел стрелку на себя. Должен заметить: если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в людях, он в этом смысле – полный профан.
– Почему мы ничего не купили? – поспешил я сменить тему.
Джин улыбнулся с таким видом, словно он совершил беспосадочный перелет по экватору.