— Знаешь, что нам еще нужно, — сказала она чуть позже. — Машина.
— Да, точно! — подхватил Хилли, но про себя выругался, — зря он когда-то хвастался ей, что умеет водить машину. Он искоса взглянул на подругу, потом перевел взгляд на звезды. «Нет», «не могу», «не получится» — таких слов Харриет не признавала в принципе. Он не раз видел, как она бросается в бой с яростью одержимого — наскакивает на парней вдвое выше себя, прыгает с крыш и заборов, кусается и лягается до последнего, даже если ее уже серьезно прижали. Но потом он подумал о змеях, что копошатся и извиваются в «Приюте рептилий», представил себе их красноватые, покрытые пестрым рисунком мускулистые тела, и ему стало не по себе.
— Харриет, — тихо пробормотал он, — а не легче все же предоставить это дело полиции?
— Намного легче, — не поворачиваясь к нему, отчеканила Харриет. Вот за это он любил ее больше всего — в ней не было ни капли сонной дремоты, она всегда была сосредоточена и сжата как пружина, казалось, напой ей любую мелодию и она тут же повторит ее за тобой такт в такт не моргнув глазом.
— Ну, тогда, может быть, так и сделаем? Позвоним из автомата, скажем, что знаем, кто убил твоего брата. Я умею говорить в точности как старуха.
Харриет посмотрела на него так, будто он лишился рассудка.
— Почему я должна позволить чужим людям убить его? Это мое дело. — Ее лицо стало таким неприятным, что Хилли поспешно отвернулся. По правде говоря, он был готов сделать все, о чем бы она ни попросила, и они оба прекрасно это знали.
Гадюка была маленькая, не больше полуметра, самая маленькая из пяти змей, которых Хилли и Харриет обнаружили утром следующего дня. Она лежала не шевелясь, изогнувшись буквой S, среди сухой травы в самом конце нового, строящегося квартала «Дубовая роща» недалеко от Загородного клуба.
Самому старому из особняков, построенных в «Дубовой роще», было от силы лет семь. Этот квартал застраивался, когда традиционный стиль совсем вышел из моды, поэтому архитектурные решения домов выбирались под влиянием модных тенденций: фазенда, гасиенда, имитация стиля Тюдор, и, хотя отделка фасадов говорила о том, что деньги вложены большие, они получились какими-то примитивными, грубо слепленными, неприветливыми. Многие дома были еще не достроены и угрюмо смотрели пустыми глазницами окон. А участки, полностью очищенные от любых признаков растительности, завалены грудами строительного мусора — все эти доски, куски изоляции и гипсокартона, железные детали непонятного назначения, может, в другое время и заинтересовали бы детей, но сегодня предмет их интереса неподвижно лежал прямо перед ними на красной глинистой земле.
В отличие от старого района, где находилась Джордж-стрит с ее тенистыми, раскидистыми деревьями, домами в колониальном стиле, построенными еще на рубеже двадцатого века, в этом квартале застройщики начали с того, что пустили под пилу и топор все деревья, которые имели наглость там вырасти. В результате прекрасная дубовая роща, в честь которой изначально был назван этот квартал, погибла в одночасье. А ведь некоторые из дубов, по сведениям местных лесоводов, росли здесь еще во времена Ла Саля, [3] когда он приплыл по Миссисипи в эти места в 1682 году! Застройщики не подумали о том, что корни деревьев удерживали полезный слой земли от выветривания и вымывания — в этих местах он был достаточно тонок, — поэтому, когда бульдозеры перекопали и выровняли участки, вместо земли на них осталась лишь кислая глина, на которой практически ничего не росло. Попытки новых жильцов посадить у парадных входов магнолию и глицинию ни к чему не привели — деревья сначала увядали, потом сбрасывали листья и сразу засыхали. Зато змеям тут было самое раздолье: глинистые почвы не впитывали воду, и после дождей она гнила неделями в лужах и канавах, вызывая у пресмыкающихся полный восторг. Сюда сползались все виды местных змей — и те, что жили в воде, и те, что предпочитали греть бока на солнышке. В жаркие дни специфический змеиный запах, который Ида Рью сравнивала с запахом рыбьих потрохов, поднимался от земли и застоявшейся воды, скапливавшейся в следах, оставляемых строительной техникой. Все местные жители безошибочно различали этот запах — правда, каждый описывал его по-разному. Эдди, например, уверяла, что определяет близость змеиного гнезда, если, окапывая кусты азалий у себя на участке, вдруг почувствует слабый запах гниющей картошки. Харриет и сама прекрасно знала его — острый, густой, кисловатый, дышащий опасностью.
Джинсы Харриет и ее рубаха с длинными рукавами были насквозь мокрыми от пота. Надеясь хоть как-то защитить себя от солнца, она надела соломенную шляпу с широкими полями, но это не спасало. Солнце било в Харриет свирепыми белыми лучами яростно и беспощадно, словно обрушивало на ее голову весь гнев Господень. У девочки уже давно кружилась голова, во рту пересохло и звенело в ушах. Все утро она с трудом сдерживалась, чтобы не взорваться и не послать Хилли ко всем чертям — он, не закрывая рта, уже который час болтал всякую чушь, то рассказывая ей бессвязные подробности очередного фильма про Джеймса Бонда, то излагая еще более идиотские сюжеты про гадания на ядовитых змеях и описывая страшные происшествия, связанные с ползучими гадами, которые он почерпнул из бесконечных мультфильмов и дурацких воскресных шоу.
— Тебе надо было это видеть! — восклицал он, подпрыгивая от возбуждения и отбрасывая желтые волосы с красного, покрытого потом лица. — Джеймс Бонд, о, бог ты мой, он взял да и спалил эту гадюку. Прикинь! У него был баллончик с дезодорантом, что ли? И вот, он видит в зеркале эту змеюку, он разворачивается вот так — смотри! — и подносит сигару, и вдруг — бабах! — из баллона пламя как вылетит прямо через всю комнату!
Он зацепился пяткой за кочку и чуть не свалился на руки Харриет. Она оттолкнула его, молча разглядывая дремлющую гадюку и обдумывая план действий. Они вышли на охоту, вооружившись пневматическим ружьем Хилли, двумя обструганными рогатинами, «Справочником рептилий и амфибий юго-восточных районов Соединенных Штатов», парой садовых перчаток, позаимствованных у Честера, жгутом, перочинным ножом и мелочью для телефона на случай, если кого-нибудь из них укусит змея. Харриет еще прихватила с собой розовую коробку для завтраков, принадлежавшую Алисон, в которой она с большим трудом провертела отверткой несколько дырок. Первоначально их план был прост — потихоньку подойти в змее, дождаться, когда она бросится на них, и пригвоздить ее голову к земле рогатиной. После этого схватить ее за туловище чуть выше головы, чтобы она не смогла обернуться и куснуть их, бросить в коробку и закрыть ее.
Однако на деле все оказалось не так просто. Первые обнаруженные ими змеи — три юные гадюки, ярко-рыжие, блестящие, греющиеся бок о бок на плоском камне, — напугали детей так, что они сначала решили к ним вообще не подходить. Хилли бросил в их сторону камень. Две гадюки прыснули в разные стороны и в мгновение ока скрылись из виду, но третья рассвирепела и стала атаковать, яростно, методично жаля воздух, камни, землю и все, что привлекало ее внимание.