Многоквартирный дом находился на рю де Соль, в тихом северном конце Монмартра, на расстоянии нескольких улиц от толкучки туристов вокруг церкви Сакре-Кёр. Квартира была маленькая, но удобная, идеальное место на тот случай, когда дела или романтическая авантюра приводили Поля Мартино из Прованса в столицу. Приехав в Париж, он отправился в Люксембургский квартал на ленч с коллегой из Сорбонны. Затем поехал на бульвар Сен-Жермен на встречу с перспективным издателем своей книги о доримской истории древнего Прованса. В 4.45 он неторопливо прошел по тихому двору дома и попал в вестибюль. Мадам Тузэ, консьержка, высунула голову из своей двери при появлении Мартино.
– Bonjour, [30] профессор Мартино.
Мартино поцеловал ее в обе напудренные щеки и вручил букетик лилий, купленный у торговца на рю Коленкур. Мартино никогда не приходил на свою парижскую квартиру без маленького подарка мадам Тузэ.
– Это мне? – спросила она. – Не надо было, профессор.
– Ничего не могу с собой поделать.
– Вы надолго в Париж?
– Всего на одну ночь.
– Какая трагедия! Сейчас принесу вашу почту.
Она вернулась через минуту с кипой карточек и писем, перевязанной, как всегда, надушенной розовой лентой. Мартино поднялся к себе в квартиру. Он включил телевизор, перевел его на второй канал и пошел на кухню сварить себе кофе. Поверх звука бегущей воды он услышал знакомый голос министра внутренних дел Франции. Он выключил воду и спокойно прошел в гостиную. Следующие десять минут он стоял там, застыв перед телевизором.
Израильтяне решили предупредить французов. Мартино ожидал такого шага с их стороны. Он знал, что увеличение уровня опасности будет означать изменение в тактике и мерах безопасности в критических местах по всему Парижу, а это потребует небольшого изменения в его планах. Он взял телефонную трубку и набрал номер.
– Пожалуйста, измените мой заказ.
– Ваше имя?
– Доктор Поль Мартино.
– Номер билета?
Мартино назвал номер.
– В данный момент вы записаны на возвращение из Парижа в Экс-ан-Прованс завтра утром.
– Совершенно верно, но, боюсь, кое-что произошло и мне надо вернуться раньше. Могу ли я еще попасть на поезд сегодня, ранним вечером?
– Есть места на семь пятнадцать.
– В первом классе?
– Да.
– Одно место, пожалуйста.
– Вы знаете о предупреждении правительства про террор?
– Я никогда не обращаю большого внимания на подобные сообщения, – сказал Мартино. – К тому же, если мы перестанем жить, значит, террористы победили, ведь верно?
– Совершенно справедливо.
Мартино услышал стук пальцев по клавишам компьютера.
– Хорошо, доктор Мартино. Ваш заказ изменен. Ваш поезд уходит в семь пятнадцать с вокзала Гар-де-Лион.
Мартино положил трубку телефона.
Труа, Франция
– Сумайрийя? Ты хочешь знать про Сумайрийю? Это был рай на земле. Эдем. Фруктовые сады и оливковые рощи. Арбузы и бананы, огурцы и пшеница. В Сумайрийе жил простой народ. Чистый. Посадки, потом сбор урожая – таким был ритм нашей жизни. Дожди и засухи. В Сумайрийе нас было восемьсот человек. У нас была мечеть. Была школа. Мы были бедны, но Аллах даровал нам все, в чем мы нуждались.
«Нет, вы только послушайте ее, – думал Габриэль, ведя машину. – Мы… Наша…» Она родилась через двадцать пять лет после того, как Сумайрийя была стерта с карт мира, а говорит о деревне так, точно прожила там всю жизнь.
– Мой дед был важным человеком, имевшим влияние среди старейшин деревни. У него было сорок дунамов земли и большое стадо овец. Он считался богачом. – Ироническая улыбка. – Быть богачом в Сумайрийе значило, что ты хоть и бедный, но не слишком.
Глаза ее потемнели. Она посмотрела на лежавший на коленях револьвер, потом на поля французов, мелькавшие за ее окошком.
– Тысяча девятьсот сорок седьмой год был началом конца моей деревни. В ноябре ООН проголосовала за раздел моей земли и половину отдала евреям. Сумайрийя, как и остальная Западная Галилея, должна была стать частью Арабского государства в Палестине. Но так, конечно, не произошло. На другой день после голосования в ООН началась война, и евреи считают теперь, что могут забрать себе всю Палестину.
«Это же арабы начали войну, – хотел сказать Габриэль, – это шейх Асад аль-Халифа, военачальник из Бейт-Сайеда, открыл шлюзы крови своим террористическим нападением на автобус, шедший из Нетаньи в Иерусалим». Но сейчас не время было препираться по поводу фактов истории. Рассказ про Сумайрийю завладел женщиной, и Габриэль не хотел разрушать чары.
Она обратила на него взгляд.
– Ты о чем-то думаешь.
– Я слушаю твой рассказ.
– Лишь частью своего мозга, – сказала она, – а другая часть думает о чем-то другом. Уж не думаешь ли ты отобрать у меня револьвер? Не планируешь ли побег?
– Никакого побега быть не может, Палестина… ни для тебя, ни для меня. Рассказывай дальше.
Она посмотрела в окошко.
– Тринадцатого мая тысяча девятьсот сорок восьмого года колонна бронемашин Хаганы выехала по прибрежной дороге из Акры. Это была операция под кодовым названием «Бен-Ами». Это было частью «Тохнит Дале». – Она взглянула на Габриэля. – Тебе известно это название – «Тохнит Дале»? План «Д»?
Габриэль кивнул и вспомнил, как Дина стояла среди развалин Бейт-Сайеда. Как давно это было? Всего месяц назад, а казалось, прошла целая жизнь.
– Объявленной целью операции «Бен-Ами» было укрепление нескольких изолированных еврейских поселений в Западной Галилее. Настоящей же целью было завоевание и аннексия. Собственно, приказы были отданы уничтожить три арабские деревни: Басса, Зиб и Сумайрийя. – Она помолчала, посмотрела, какую реакцию вызывает ее рассказ, и продолжила его: – Сумайрийя была обречена погибнуть первой из трех деревень. «Хагана» окружили деревню перед зарей и осветили ее фарами своих бронированных машин. На некоторых мужчинах были красные клетчатые кафии. Часовой в деревне увидел кафии и решил, что это не евреи нападают, а подошли арабские подкрепления. Он сделал несколько приветственных выстрелов в воздух и был немедленно скошен огнем «Хаганы». Весть о том, что в деревне евреи, переодетые под арабов, породила панику. Защитники Сумайрийи храбро сражались, но они не могли противостоять лучше вооруженной «Хагане». Через несколько минут начался исход.
Евреи хотели, чтобы мы ушли, – вздохнула она. – Они намеренно не поставили охрану в восточной части деревни, чтобы дать нам возможность уйти. У нас не было времени ни упаковать одежду, ни взять какую-либо еду. Мы просто бросились бежать. Но это не удовлетворило евреев. Они стреляли по нам, пока мы бежали по полям, которые обрабатывали не одну сотню лет. Пять поселян погибли на этих полях. А в деревню вошли саперы «Хаганы». Убегая, мы слышали позади взрывы. Евреи превращали наш рай в груду необитаемых развалин.